Кашляя, я уже не чувствовала той боли в груди, что разрывала легкие еще вчера. Удивительно, на что были способны псионики. Мне определенно повезло, что среди державших щиты гильдийцев оказалась медик Лани.

Когда я вошла под обеденный навес, несколько человек за столами замолчали. Замерев в замешательстве, я пошла к кастрюлям. Мы сели на обычное место, где сидели и раньше. Казалось, что людям, перекусывавшим здесь, когда я пришла, стало неудобно. Я переводила взгляд с одних знакомых лиц на другие, и они по очереди покидали навес. Опустив взгляд, я ковырялась ложкой в тарелке. Чувствуя пристальный взгляд, посмотрела на Инфора. Он наблюдал за мной так же, как в Новый год за столом семьи отца.

– Не думаю, что меня еще раз попытаются похитить. Да и отец сейчас, похоже, не в том состоянии, чтобы кто-то думал о его… – горло сжалось, когда вспомнились слова псионика, а потом и усатого, – обо мне.

– У меня есть задание, которое я буду выполнять, пока Андрес лично не сообщит о его завершении, – ответил маг, засовывая в рот ложку с утренней кашей: обычным завтраком в этом лагере.

– Ты его уже провалил… задание, – ответила я не без раздражения. – В конце концов, если бы отец погиб? Ты так и будешь болтаться за мной по пятам?

Маг выпрямился, проглатывая все, что было во рту.

– Хватит на меня смотреть так. Это не я попросила меня охранять. Я ни в чём перед тобой не виновата. У меня есть Нис и мама с тетей. Можешь быть свободен. Не вижу причин тебе оставаться здесь. Ни единой.

– Дайан, – начал он глухо, – я был бы рад освободить тебя от своего общества, но присутствие рядом с тобой – моя работа. И до тех пор, пока это – моя работа, ты свободно гуляешь, где пожелаешь лишь тогда, когда я считаю это возможным. Повторять впредь я бы этого не хотел.

Я порывисто вздохнула, и со злостью отодвинула тарелку.

– Если не хочешь, чтобы кормили силой, ешь, – подлил он масла в огонь. Я поднялась, вылезая с лавки. Инфор ухватил за запястье, не позволяя уйти. – Сядь и ешь! Тебе зеркало нужно? Отражение тебя не порадует, пока ты не отъешься за весь месяц…

– Как же вы, мужики, любите это… Кто сильнее, тот и прав? Что для вас значит «нет»? Что для вас чужая воля, если она идет вразрез с вашими прихотями? Отпусти!

Я вытягивала руку из его пальцев. Нис прыгнула на стол, скалясь на мага во все свои алые зубки. Инфор отодвинул от нее лицо. Страха в глазах не было, одна злость, постоянная, неиссякаемая ярость.

– Я не насиловал тебя ни первый, ни второй раз! Хочешь отомстить им в моем лице, давай! Но ты не уйдешь отсюда пока не поешь и без меня, пока я жив!

Я опустилась на песок, закрывая глаза. В легкие с болезненными всхлипами набирался воздух. Отпустив мою руку, маг встал. Я зарыдала в голос, закрывая лицо. Почему? За что так? Что я тебе сделала? Что же вы все меня ненавидите?

Отойдя от меня, Инфор встал где-то в середине навеса. Рыдания не унимались, вырываясь из самой глубины, будто накопленные годами. Почувствовав прикосновение к плечам, я отмахнулась, скидывая руки.

– Не трогай меня! Ты хуже… всех их!

Не проронив ни слова, Инфор сгреб меня в объятия, прижимая руки и голову к груди. Вырывая запястья, я снова закашляла. Рыдания не позволяли вздохнуть. Было больно, безумно больно. Но не думаю, что болели легкие. Скорее всего, это болела душа, спрятавшаяся в неудачном месте…

Маг молчал, прижимая меня к себе, гладя по спине. Как раз там, где саднил воспаленный порез. Я поморщилась, с всхлипами указывая на спину.

– Там…

– Прости, – он опустил руку на пояс и придвинул меня с песка к себе на колени.