– Луцк уже чужая земля не московская, – подумала она.

Местный слободской собор, отзвонив положенные часы, приступил к службе. Алёна стояла в соборе возле амвона и усердно молилась. В зале за спиной послышалось движение, но Алёна этого не замечала. Увидев входящего в храм государя, люди расступились. Это позволило Ивану Васильевичу сразу заметить дочь.

– Моя кровинка, – подумал он, любуясь высокой, статной красавицей дочкой. – Мать-то, как просвирка, маленькая и толстенькая, – ехидно улыбнулся он.

Пройдя вперёд, стал рядом с дочерью.

– Пришёл проводить тебя, Олёнушка. Не выдержал я. Гнал лошадей всю ночь, чтобы поспеть, – шепнул он Алёне, которая, наконец, его приметила.

Кончилась служба, и отец проводил дочь до паперти, где её уже ждала повозка.

– Луцк это уже за нашими рубежами, – сказал Иван Васильевич, с грустью глядя на Алёну.

Прежде чем сойти с паперти, он придержал дочь за локоть и произнёс:

– Послушай меня, Олёнушка. Даю тебе в дорогу памятку не только, как отец, но и как государь всея Руси, – он протянул ей небольшую шкатулку. – В ней грамотка писана моей рукой. Помни, что ты не только Великая княгиня литовская, но и поборница за Русь и русский народ. Ты – дочь хозяина всея Руси. Да и православные люди в Литве на тя глядучи, будут всё на пользу Руси деять. К латынской божнице тебе не ходить, а ходить к своей православной церкви. За отступление ж от Руси и православия господь-бог без милости накажет тя.