– Не вопрос, – подмигнула брюнетка.

Когда Слава впервые увидел выступление Морены, жутко удивился: девчонка пела на испанском так уверенно, будто разговаривала на нём с рождения. Для таких вот номеров и придумала она, видать, свою латиноамериканскую легенду.

Мексиканка из Астаны...

Цыган ей дорожил: попастая голосистая Морена обеспечивала стабильную явку поклонников хастла, которых в спальном районе Москвы оказалось на удивление много.

Разновозрастные пары тянулись в «Двадцать на сорок» и, когда на город опускалась ночь, устраивали зажигательные танцы под раскаты низкого грудного голоса псевдомексиканки.

Морена пела так, что, должно быть, в правлении слышали [1].

Сегодня для выхода на сцену она нарядилась в обтягивающие чёрные лосины, высокие сапожки, короткий, расшитый блестяшками, топ, а волосы убрала под чёрно-золотую фуражку. Фуражка эта придавала Морене лихой и забавный вид и отлично смотрелась в сочетании с гигантскими серьгами-обручами.

Вячеслав не понимал ни слова, но сердце билось в такт с горячим ритмом. Морена откровенно ловила кайф от исполняемых песен, и кайф этот передавался всем гостям забегаловки. Парни и девушки, мужчины и женщины, сухопарые дедульки и седые бабушки – все танцевали, подпевали и хлопали. Бар наполнился удивительной атмосферой праздника, всё стало светлее, ярче, сочнее... и Вячеславу, наконец, полегчало: горькие думы ушли на задний план. Нестеренко знал, что это временно, но… Хоть так.

– Ми корасон канта, – орала Морена в микрофон, и стекла в окнах угрожающе дрожали.– Биди биди бом-бом! [2, 3]

Дредастого парня, что играл на ударных, звали Никитой, и он давал жару так, что даже мёртвый бы ринулся в пляс. Гитаристка, одетая точь-в-точь, как Морена, добавляла градуса звонким бэк-вокалом. Довольный Цыган стоял за синтезатором и лыбился, демонстрируя золотые зубы.

Холодная серая ночь взорвалась многоцветием красок. «Двадцать на сорок» чудесным образом перенёсся из спального района Москвы на мексиканское побережье…

1. Вячеслав использует киноцитату из фильма "Приходите завтра"

2. Морена исполняет песню Селены Кинтанильи-Перес "Биди биди бомбом".

3. Селена Кинтанилья-Перес – прототип главной героини.

2. 2.

Морена ездила на Ниве.

Трёхдверной лупоглазой Ниве, выкрашенной в ядовито-оранжевый цвет.

«Моя мандаринка», – называла она машину.

Автомобиль явно дышал на ладан, коррозия ползла по порогам, масло текло, а коробка то и дело заедала. Но главную функцию «Мандаринка» выполняла исправно: перемещала сочную Маринину задницу из точки А в точку Б.

Запустилась Нива не сразу: Вячеслав успел выкурить сигарету, наблюдая за ухищрениями черноволосой барменши. Самое интересное, что он мог легко вызвонить Валеру, или, на худой конец, тупо заказать такси. Но нет, Слава терпеливо ждал, когда Морена раскочегарит свой рыжий олдсмобиль.

Жалко, что не красный…

Нестеренко небрежно привалился плечом к обшарпанной стене клуба и задумчиво глянул на псевдомексиканку.

Вот ведь…

Никак не связанная с рутинными рабочими моментами и дрязгами его многострадальной семейной жизни, Морена стала для Славы отдушиной. Возможностью побыть самим собой. При этом Нестеренко никогда не рассматривал её как потенциальную любовницу. Во-первых, барменша совсем ещё ребёнок, не старше его собственной дочери, во-вторых, она похожа на лошадь.

Совсем не его тип.

Вячеславу нравились хрупкие феи, нежные и воздушные, какой была его Машенька. Морену же хрупкой никак не назвать: ляжки, грудь, задница – всё весьма выдающееся, хватабельное такое, а уж эта её фирменная чеширская улыбка в сочетании с кроваво-красными губищами…