Бывают такие странные ощущения, когда снятся сны, что ты являешься кем-то другим, но не осознаёшь этого. Моё тело было гибким и длинным, словно упругий канат, покрытый толстой кожей. Свёрнутая в несколько колец, я лежала в тени. А окружение казалось чёткой картинкой, окрашенной градиентом от синего к красному. Тарохо снова загнал меня в ловушку мучительных пыток, где я смею лишь подчиняться. Сейчас это ощущалось таким простым делом – взглянуть на мир совсем иначе. И в то же время в подобном виделось нечто чужое.

Что-то шевелилось надо мной и сбоку. Отовсюду доносились мерзкие звуки утробного урчания. Подняв голову, я увидела высокие стены полой башни с живыми кирпичами. Моё существование было заключено в чей-то мощный удушающий хват. Меня не ограничивали, но удерживали. Мне дали жизнь, но не позволили её использовать. Покорно я уткнулась носом в кольца и смирилась. Такова моя собственная воля.

Я вздрогнула и открыла глаза… уже на Гистофисе. То, что произошло на Бали, отказывалось возвращаться, как бы ни старалась. Мне было неведомо, каким образом я очутилась на родной планете и почему сейчас располагалась в белой комнате медицинского дома в общине Тарохо. И странно то, что на месте нёба у меня зияющая рана. Её смазали мятной мазью с мягким привкусом, и сейчас говорить совсем не хотелось. Тем не менее в комнату зашёл царь и стал задавать вопросы.

– Эй, ты помнишь, что произошло на Земле? – спросил он.

Я покачала головой. Тарохо выглядел озлобленным, в глазах так и светилась жестокость. Если бы я могла заглянуть в его мысли, наверняка ужаснулась бы их коварству и изощрённости в пытках. Не знаю, что именно мной сделано и какая ошибка допущена, но плата за проступок будет высока.

– Ты справилась с поставленной задачей, – сказал он, неожиданно улыбнувшись. – Как только ты придёшь в себя, придёшь в тронный зал.

Мне потребовалось четыре дня на лечение. Постоянно приносили пакеты с красной кровью и вливали в меня, попутно вводя маскирующую плазму. Только манипуляции были иными, нежели перед полётом на Землю. Когда я спросила, что они со мной делают, доктор ответил однозначно: «Совсем скоро ты станешь генно-модифицированным человеком». Первые несколько раз меня привязывали к кровати, поскольку я пыталась вырваться и сбежать, неосознанно понимая абсурдность их действий. А в последний день приняла данность и успокоилась.

– Это приказ Тарохо, – постоянно повторял тот доктор, чем ничуть меня не мотивировал, однако всё больше убеждал, что избежать замены крови не удастся.

– Она всё равно вернётся к прежнему состоянию, – рыкнула я однажды.

– Думаешь, ты первая, кому мы проводим эту операцию? – ухмыльнулся тот. – Это не просто маскирующая плазма. Она меняет тебя. Рубит под корень и сажает другое на место прежнего. Понимаешь?

– Но корни старого остаются, – боролась я.

– Они переплетаются с новыми и гниют, превращаясь в хорошее удобрение. – В глазах доктора блеснула подлость. – Теперь ты лишь пешка, никак не связанная со своим родом.

Эти слова должны были вызвать во мне бурю эмоций, протест. Я понимала, что последние годы меня много раз унижали, постоянно считали отбросом. Но всё это заглушалось, сходило на нет, даже не вспыхивая толком. Вот тогда-то я и получила в награду равнодушие вместе с леденящим душу хладнокровием.

У многих есть возможность отстаивать свои интересы, но не у меня. Происходящее давило и сминало. Как выбраться из пресса, я не знала. Дочь своего отца превратилась в чужого… нет, не полуящера, даже не рептилоида со смешанной кровью… я стала чужим человеком. Хоть и генно-модифицированным, у которого от гена змия осталась крохотная частичка, подобная одной песчинке на безграничном дне океана.