В течение следующих двух недель я озиралась по сторонам в поисках подозрительных людей. Однако все пребывали в эйфории и особого интереса не вызывали. Я и Люцио обследовали половину острова – везде было пусто. Создавалось впечатление, что храмы или другие памятники являлись пустышками, которые не несли в себе никакой энергетической информации. Или же туристы настолько опустошили эти места, получая заряд бодрости и вдохновения после посещения, что величественные храмы превратились в сараи, а глубокие пещеры – в обычные ямы. Джунгли мы тоже обходили, как и городские улицы.

Однажды вечером я ослушалась просьбы Люцио и отправилась гулять по лесу обезьян в одиночку. Мы сегодня должны были ночевать в гостинице, а я туда не спешила. Стало необратимо грустно из-за того, что мы облазили каждый закуток половины острова, а так ничего и не нашли. Был бы хотя бы небольшой результат, но каждый низкочастотный сигнал приводит к старинному жертвенному камню. Служило бы это оружием для ритуалов, я бы больше радовалась, но и этого нет.

Гуляя под высокими деревьями, с которых свисали корни, я наблюдала за обезьянами и наслаждалась атмосферой. В таких местах было намного меньше мусора, чем вообще в Индонезии. Однако встречались кое-где из-за обезьяньих нападок кучки пластика или полиэтилена. Неожиданно меня дёрнули за рукав как раз в том месте, где было мало народу и располагался квадратный водоём, огороженный для безопасности.

– Ты не должна идти этим путём, – сказала женщина на индонезийском.

У неё были большие полукруглые чёрные глаза, отливающие коричневым. Лицо вытянутое, зубы кривые, но белоснежные. От одежды пахло гвоздикой и кокосом. Вместе с незамысловатым образом присутствовала шепелявость, донимающая острый слух.

– Я иду к выходу, – спокойно ответила я и вывернула руку из её захвата.

В голове её закружились разные мысли. Одна из них пыталась вырваться из бешеного плена и быть мной услышана. Женщина страдала психическим расстройством, поэтому в голове творился бардак. Она снова приблизилась и обхватила плечи влажными ладонями. Было и так жарко, а стало невыносимо.

– Пути к выходу бывают разными, твой слишком прост.

– Какой же тогда мой, если не этот? – посмеялась я и смахнула её руки с себя.

Женщина отошла и улыбнулась. «Смерть – твой путь», – проскользнула здравая мысль в брешь бреда её сознания. Глаза женщины широко раскрылись, а зубы засияли.

– Ответ найдёшь у вулкана, где трупы гниют под небом.

Затем она ловко развернулась и прыгнула в заросли. Послышался крик обезьян и разговоры людей, которые вскоре появились на тропе. Кто-то убегал от безумной хвостатой, унюхавшей что-то вкусненькое в пакете туриста.

Я улыбнулась, даже посмеялась, а потом снова стала серьёзной, наведя глаза на ту с виду сумасшедшую женщину. Я знаю то место, о котором она говорила. И там мы с Люцио ещё не были. Кто же она? Ведунья? Шаманка? Одна из нас? А может быть, это всего лишь ловушка противников, которые хотят прекратить наши поиски, поскольку мы подобрались слишком близко?

Этим вечером Люцио попытался снова сыграть роль опекуна и стал вычитывать мораль. Я заткнула ему рот в очередной раз и поведала о плане:

– Предлагаю исследовать все места, а к этому перейти в последнюю очередь, если в других ничего не найдём.

– Это потратит наше время, – опуская плечи и громко выдыхая, пробормотал тот.

– А если нас заманивают таким образом в место нашей казни? Ты же тоже понимаешь, что есть мы, кто ищет для благих целей, и те, кто пытается нам помешать…

– Эй, – перебил меня Люцио, – за эти два года нас никто и пальцем не тронул. Ни одна живая человеческая или рептилоидная душа не подозревает о нашем плане.