– Да так мы и за пять дней не доедем, – пробормотала Зара, перебирая ворох листьев, которые притащили ей вары.

– А давай рискнём с настойкой, все быстренько заживёт, и завтра доскачем, – попытался я получить желанный глоток избавления от мучений. – Вдруг на меня не действует, я же не ваш.

– Снимай штаны, – проигнорировала мои попытки Зара.

– В смысле? – не понял я. – Мне штаны глотать не мешают.

– Сейчас вот этими листьями тебя оберну, они к утру тебе гургутскую кожу нарастят.

– Нет, – решительно отказался я, пытаясь отползти от Зары. Одна только мысль, что на месте натёртого у меня вырастит что-то гургутское, приводила меня в ужас.

– Да не бойся, – усмехнулась наступающая на меня Зара. – Тебе понравится. Завтра ни вихр тебя, а ты его сотрёшь.

– Нет, – ещё твёрже отмахнулся я. – Я почётный председатель общества защиты ездовых животных.

– Да ладно? – деланно удивилась Зара.

– Да, чтоб мне век на вихре голым задом скакать, – «честно» заверил я.

– Ну, тогда бояться нечего, – заверила меня королева варов. – Тогда я пошутила.

– Честно? – всё ещё отступая от королевы, не поверил я.

– Честно, честно, – заверила меня Зара. – Честнее не бывает, – продолжила она, подходя почти вплотную. – Вихра – его хрен сотрёшь. Даже гургутом. Поэтому зверёк не пострадает, и твоё общество может спать спокойно.

– Замечательно, – как можно искренне улыбнулся я Заре. И, дождавшись ответной улыбки, рванул в сторону, забив на боль.

– Стоять! – цепкая лапка Зары не дала мне завершить начатое. – Скидавай штаны!

– Но не при всех же, – попытался зацепиться я за последнюю соломинку.

– Поверь, лысый, гельский зад здесь никого не удивит. Тем более, – Зара окинула взглядом окрестности, – тут одни мужики.

– Кроме тебя.

– Кроме меня, – подтвердила Зара. – Постой, а ты никак стесняешься?

«Спасительная соломинка» явно коснулась моей руки, и я даже пропустил один вдох, чтобы её не спугнуть. На втором пропущенном вдохе я изобразил крайнюю степень смущения и склонил голову, слегка покивав ею.

– Пф-ф-ф! – фыркнула удивлённая Зара. – Неожиданно. Кто бы мог подумать! Ладно, давай сам. Вот этим всё натрёшь. Вот этими обернёшь. В штаны обратно аккуратно влезешь. И смотри, чтобы не сбилось. Завтра же сам страдать будешь, если что не так.

– Хорошо бы помыться перед «натрёшь» и «обернёшь».

– Вон там, за деревьями, есть родничок с небольшой лужей. Но вода ледяная. Проводить?

– Спасибо. Сам найду и не отморожу, – заверил я Зару, забрав у неё ворох гербария, утиным шагом поплёлся к роднику.

– И давай недолго! – крикнула вслед Зара. – Ужин скоро.

***

Вот всё-таки богат этот мир на красоты. Простой, казалось бы, родничок, а всегда произведение искусства. И впадает в такую прелесть, которую лужей назвать – верх кощунства. Я понимаю, что местному населению все эти прелести приелись до обыденности, но назвать это чудо лужей?!

Хотя о чём я рассуждаю? Мне вот сейчас не помешает эстетическое восприятие, погрузить свой многострадальный зад в это произведение искусства. А впрочем, почему бы не погрузиться всему, не ограничиваясь, так сказать.

Не откладывая в долгий ящик это решение, я быстренько оглядел окрестности на предмет подглядывания и, не обнаружив оного, практически сорвал с себя одежду и рыбкой плюхнулся в воду. Да, рыбкой. Да, плюхнулся. Когда нырял, казалось, что рыбкой, а когда с водой встретился, оказалось, что именно плюхнулся.

Вода же встретила меня пронизывающим холодом полярной стужи и мгновенно сковала ледяными тисками, причём настолько сильно, что непроизвольный вопль застыл в моём горле. Где-то минуту я висел в воде в полном оцепенении, не в состоянии пошевелить хотя бы пальцем. А потом мой израненный вихром организм почувствовал облегчение. Почувствовал именно в тех местах, которые были отбиты и истёрты спиной животного. Конечности наконец справились с первым ледяным шоком и вернули себе способность двигаться. Я сделал пробный гребок и, удовлетворённый его результатами, устремился в глубину. Вот ещё одна особенность местных водоёмов. Даже самые маленькие, вот как этот, имели приличную глубину.