– Вот и молодец, – сказал он и качнул головой. – В багажнике бронежилет. Советую надеть.

Моя мама часто говорила, что во всем есть положительная сторона. Просто нужно знать, где искать.

Я опустил козырек и посмотрел в зеркало заднего вида, откуда на меня таращился смеющийся клоун. Дешевая резина запечатала мое лицо в кокон вечной ухмылки. Голова вспотела и чесалась, обрез в руках налился тяжестью. Я думал, руки у меня будут дрожать, но ничего такого не было.

Джо завел двигатель, а я вдруг подумал о Мэри. Мы вырулили на шоссе с выключенными фарами, и я словно наяву увидел печаль в глубине ее зеленых глаз и вспомнил ее слова.

То, что мы делали раньше, не имеет значения, сказала она. Важно только то, что мы делаем сейчас.

Мы выскочили на шоссе вслед за полицейским фургоном и покатили за ним. Я знал, что в происходящем есть положительная сторона, просто нужно ее найти. Может быть, тот миг остался в прошлом – там, на берегу реки, с банкой пепси. Я все еще чувствовал ее ладонь на своей руке, но тут, слишком быстро, мотор взревел, и Джо включил дальний свет. Я представил, как полицейские впереди щурятся. Свет отвлек их, помимо прочего, еще и от «ежа».

Джо вдавил в пол педаль газа, и я с силой втянул воздух через открытый рот маски. Казалось, я сейчас задохнусь. Лицо под резиной тоже вспотело, и я уже было решил, что вот-вот отключусь.

Руки наконец задрожали, я схватился за дверцу, и в этот момент колеса фургона взорвались – сначала передние, а потом задние. Хлопки взрывов походили на два выстрела.

Фургон занесло, водитель не справился с управлением, и автомобиль, медленно кренясь, заскользил вбок. В следующую секунду он клюнул носом и съехал с шоссе в кювет. Задние колеса завертелись в воздухе.

Джо резко затормозил на обочине. Мы выскочили на снег; мое тяжелое дыхание вырывалось в воздух белыми клубочками.

Когда мы добежали до места, водительская дверца была открыта, и сам водитель пытался подняться, ухватившись за руль. Лицо у него было все в крови, глаза закатывались, широко раскрытый рот хватал воздух. Парень потянулся за своим оружием, но я уже был рядом и, даже не раздумывая, вмазал прикладом дробовика ему по лицу. Голова у него резко дернулась, и я почувствовал у себя во рту вкус крови. Вот только кровь была не моя.

Полицейский рухнул на снег и замер. Обернувшись, я увидел, что Джо молча наблюдает за мной.

Другой полицейский сидел, склонившись над приборной доской и не двигался. На лобовом стекле темнели капли крови.

То, что ты делал раньше, не имеет значения. Важно только то, что ты делаешь сейчас.

В фургоне лежали две большие черные спортивные сумки. Я расстегнул «молнию» и обнаружил внутри пачки стодолларовых купюр. Мне стало дурно, и я понял: если меня сейчас стошнит, я в этой маске задохнусь. Мы вытащили сумки и бегло осмотрели все остальное. Коробка с пулей от моего «Смит-и-Вессона» валялась на полу. Я открыл ее, забрал улику и сунул в карман.

Джо схватил меня за плечо.

– Надо уходить! – крикнул он.

Мы забрали деньги; каждый взял по сумке. Я слышал, как Джо кряхтит, но сам тяжести не чувствовал. Полицейский, которого я ударил, пошевелился, когда мы проходили мимо, и Джо, на мгновение опустив сумку, с силой пнул его в живот.

Мы сожгли машину в заброшенном карьере на окраине города. Я стоял на краю и наблюдал, как Джо поливает ее бензином. Маски и дробовики остались в машине. И пули тоже. Все сгорело под тихо падающим снегом. Даже стоя в тридцати ярдах, я чувствовал жар. Джо стоял рядом, и когда я к нему повернулся, у него в глазах плясали отсветы пламени.