Но… что ж теперь? Она мужа любила.
В жгучей тоске вновь обнялись они…
С чувством смущенья домой уходила,
Будто бы грех совершили одни.
Детей родила, а доселе не знала,
Как оно может быть! Днем наказал
Муж, чтоб вещей никаких не сбирала.
Вечером с дочкой к соседям он ждал.
У Журавлевых в избе показалась
С Соней в назначенный час. Оттого
Что ушла скрытно, заметно смущалась.
Муж ободрял: «Ничего-ничего».
Всех Журавлевых уже не стеснялся,
Ибо тем утром по счастью позвать
Поесть его в дом Алексей догадался.
Голоден был – не пришлось убеждать.
«Что ж ты отцу про себя не откроешь
Али хоть матери? Выдать тебя,
Думаешь, могут? – спросил. – Успокоишь
Старость их встречей. Тоскуют – беда!»
Что возразить мог Матвей Алексею?
«Ты мне помог, тебе правду скажу:
Я уж нисколько о них не жалею.
Лица забыл. Я письмо напишу».
Молча присели пред дальней дорогой.
Молча поднялись идти. Алексей
Промолвил негромко, как принято: «С Богом!»
Деньги Авдотье дал вдруг у дверей.
Первый раз дал, чтоб не в долг. Почему-то
Сделалось стыдно ему самому
Щедрости колкой, и в эту минуту
Понял: досель не помог никому.
Власию сам рассказал всё, как было,
Сразу с рассветом. Что сын приходил
И не открылся, отца оскорбило.
Али отцом не родным ему был?!
Слег Власий с горя. Матвею б валяться
Надо в ногах его – всем толковал.
Дни же считал, чтобы вести дождаться.
И дождался́: сын в избу написал.
Сразу узнал отец почерк Матвея!
Именем тот подписался чужим –
Дальней родни, стыд отца не жалея.
Письмо же отправить друзей попросил.
(Не из столицы.) В письме говорилось
Всё о пустом. Даже адреса нет.
Власия сердце взволнованно билось,
Строкам внимая, – готов на тот свет!
Жизни не жаль. В ту же осень скончался.
Следом и Дарья. Не ведал Матвей
Горя долго – с родней спустя годы списался.
Домик снимал для семьи он своей
В две комнатушки. У самого края
Петербурга – столицы. Вмещала она
Роскошь дворцов, но и бедность окраин.
Богатство в ней множилось и нищета.
Впрочем, не так семьей худо и жили:
Вновь сталеваром работал Матвей.
Паспорт оформить чужой подсобили.
Держали корову для дочки своей.
Лошадь держали, как будто извозом
По воскресеньям Матвей промышлял.
Ну, а на деле? Без лишних вопросов
Нуждам подполья на ней помогал.
3. В столице
В Петербурге подполье немалое было.
Редкие знали друг друга в лицо.
Но единила надежды всех сила:
Дети их жить будут лучше отцов!
Кто-то придет ночью, стуком разбудит.
Матвей отворит. И не знала жена
Даже обычно, кто были те люди.
Страшно ей стало: ребенка ждала.
Вдруг мужа схватят? С Матвеем венчались
Сызнова в церкви. «Так надо, – сказал, –
Дабы законными дети рождались».
Священнику молвила: «Муж мой пропал –
В розыске. Я повстречала другого.
Он увез в город. Хотела б начать,
Дитя ожидая, судьбу свою снова.
Батюшка, не откажите венчать!
Стыдно в грехе жить». Спросил о приходе
Бывшем. Туда и направил письмо
(Хи́тры на выдумки бабы в народе).
Письмо же ответное скоро пришло.
Священник из церкви, где всю жизнь считалась
Она прихожанкой, дал краткий ответ,
Что первым браком, и верно, венчалась.
Сам венчал. Мужа же нет уж семь лет.
Преступник он стал. Как Авдотья невинна
В отсутствии мужа безвестном, то ей
Второй брак дозволить по праву не стыдно.
Был очень доволен венчаньем Матвей.
Авдотья же в церкви заметно робела
(Матвей не женатый по паспорту был
И на своем стал), носить не сумела
Стыд – исповедала. Поп ей простил.
Был средних лет, сам семейный. Считался
Делом нередким для клира донос
В бедных районах. Однако держался
Совести батюшка и не донес.
Жалел свой приход. Указал он Авдотье,
Что мужа не следует ей выдавать
Никому никогда. Бог молчанья не против,
Коль это поможет беды избежать.