Без ремесла, знал отец, счастья нет.
Выбрал Матвей труд для дочки полезный –
Быть ей швеей. Соню отдал учить
Он в мастерскую самой Одоевской –
Что для мещан та велела открыть.
Чтоб и рабочие дочек учили,
Скромную плату разумно ввела.
Все ученицы княгиню любили,
Хоть ее видели раз или два.
Кроме шитья, там учили манерам:
Как ходить правильно, как говорить,
Как одеваться – чтоб чем-нибудь скверным
Имя княгини бы не посрамить.
Соня за три года это впитала,
И оглянуться отец не успел –
К выпуску барышней питерской стала.
Дочкой гордился Матвей и жалел:
Кто на ней женится? Та на рабочих
И не глядела. Семнадцати лет
Стала работать: хотелось ей очень
Родным помогать. Возражения нет.
Но отсоветовал, чтоб становилась
Швеею на фабрике – каторжный труд.
(Для шитья на дому, разумел он, училась.)
Вот упаковщицей пусть уж возьмут.
Зефир с пастилой паковать она стала
В цехе на фабрике. Вдруг на глаза
Из руководства кому-то попала.
С ней говорить стал. Молчать тут нельзя.
Спрашивал имя ее и откуда.
«Имя красивое», – он похвалил.
Сам англичанин. По-русски же трудно,
Мало, смешно, на свой лад говорил.
Очень уж Соня ему приглянулась!
В тот день смущенно с работы домой
Она с пастилой и зефиром вернулась:
Не взять неудобно – начальник большой.
Прибыльным делом считалось в столице
Русской иностранцам фабрики открывать.
Где работала Соня, была та английской.
Грамотна ли, в другой раз хотел знать.
Матвей потемнел: не к добру та забота.
Соне на фабрике скоро нашли
По указанью другую работу –
Легче, с бумагами. Дни меж тем шли.
Встретив работницу вдруг в коридоре,
Ее англичанин всегда узнавал.
Здоровался первым, к смущению Сони,
Какой-нибудь краткий вопрос задавал.
Соня его обхожденья стеснялась.
«Нужно с работы тебе уходить,
Покуда ты с честью своей не рассталась, –
Отец рассудил. – Мой семью долг кормить».
Соня ушла. Не взяла и расчета
За месяц последний – боялся Матвей:
Коль тот узнает – уходит с работы,
Он что дурное уж вытворит с ней.
(Разные случаи слышал в столице.)
Больше работать отец не пускал
Соню: какой богатей вдруг польстится?!
Дома сидеть ей с детьми наказал.
Та и сидела. Любви же, как видно,
Конем не объедешь, коль время пришло.
Собою хрупка была и миловидна,
Чувство к ней финну вдруг в сердце вошло.
Утром на улице он ее встретил –
Шла она в лавку. Застенчивый взор,
Косу до пояса взглядом отметил,
Представился. Вышел у них разговор.
Ее на каток пригласил – там каталась
Вся молодежь. После нескольких встреч
Его объясненье в любви состоялось.
(Офицер был.) Повел о замужестве речь.
Был православного[10] исповеданья –
Из царскую веру принявшей семьи
Военной, простой – не дворянского званья,
Семью не смутил бы простой род жены.
Соня к отцу позвала. Попросила,
Чтобы тот выслушал, ибо она,
Видя любовь к себе, тоже любила.
Сердце впервые свое отдала.
Матвей согласился: ну что ж, пусть приходит.
Жаль, что чухонец. В назначенный час
Статный военный вдруг в комнату входит,
Дочь с офицера не сводит же глаз.
«Вы – офицер?!» – «Софья вам не сказала?!» –
Финн и не понял, зачем от отца,
Будто позор, его гордость скрывала.
Матвей разобраться решил до конца.
В Финляндском полку, оказалось, тот служит[11].
Пока полк в столице, но лишь до поры.
Скоро на фронте окажется нужен.
«Жене вы готовите участь вдовы?» –
«Нет, уповаю в живых я остаться,
Но до прощания скорого дня
Желал бы как можно скорей обвенчаться». –
«Что если станет моя дочь вдова?
Можете ль вы ради прихотей ваших
Невинной душой так жестоко играть?
Когда б на коленях молила бы даже
Вам бы не смел я согласие дать!» –
«Что ж, рано ль поздно война завершится
Нашей победой…» – «О, как вы юны!
Одной революции дали свершиться,