– Нет, нет, все хорошо, ― смущенно бормочу я в ответ. ― Просто…

– Подожди, ― говорит она. ― Вот только стол обслужу и буду вся твоя, ладно?

Я киваю. Бейли ставит телефон ― судя по всему, на столешницу, ― и я наблюдаю, как она подает блинчики со взбитыми сливками семье из шести человек. Ее улыбка озаряет всю закусочную. Бейли ― одна из тех людей, которые могут полностью изменить ваш взгляд на мир; по крайней мере, так было со мной. Благодаря ей я перестала сокрушаться о том, что мне так не везет, и научилась видеть стакан наполовину полным. Да, моя мать бросила меня, но у родных Бейли даже на это не хватило порядочности. Ее мать гасила бычки о ее спину, а отец пил так много, что и сам иногда не понимал, кого он тащит к себе в постель. Бейли ― прирожденный боец и, в отличие от меня, никому себя в обиду не даст (кроме своих парней-мудаков, но это уже другая история). Она ― мой образец для подражания, моя Чудо-Женщина.

– Так, сестренка, я здесь. ― Она берет трубку и идет к барной стойке. ― Ну как ты? Что у вас там происходит? У тебя ведь не было очередного приступа?

Она придвигается вплотную к камере, чтобы получше меня разглядеть. Тени под ее великолепными изумрудно-зелеными глазами залегли еще глубже, чем в последний раз, когда я ее видела.

– Бейли, а сама-то ты как? Ты в порядке? ― осведомляюсь я. ― Ты все еще с… этим, как его?

– Слушай, обо мне мы поговорим в другой раз. А сейчас рассказывай, как у тебя дела. Зачем ты позвонила?

– Окей, мне нужна твоя помощь. Вопрос жизни и смерти.

Бейли усмехается:

– Да у тебя всегда так.

– Нет, на этот раз я серьезно.

– Выкладывай.

– Хорошо, ― говорю я и откидываюсь спиной на подушку. ― Ты все еще можешь имитировать голоса?

– Некоторые навыки, ― голосом Барта Симпсона отвечает она, ― они с тобой навсегда, юная леди.

И страшно смешит меня этим. Бейли всегда смешит меня.

– Супер. Как думаешь, сможешь завтра изобразить мою маму?

– Конечно, дорогая. Ради дочери чего только не сделаешь? ― отвечает она голосом, преисполненным мудрости и истинной материнской заботы.

Почти против воли я думаю о своей настоящей матери ― какой, интересно, голос у нее.

– Но мне нужна вводная.

Я рассказываю ей все: о Кайле, о моей поездке, о планах побега, о моей операции, и Бейли во всем меня поддерживает. Хотя мы прожили вместе всего два года, Бейли для меня почти как мать. Мы познакомились в моей последней приемной семье, и это было лучшее время в моей жизни. Но когда ей стукнуло девятнадцать, они заставили ее съехать, чтобы наконец положить младшую девочку на отдельную кровать. И Бейли оказалась на улице с двумя сотнями долларов в кармане. Она перебралась в Атланту, и с тех пор мы виделись от силы пару раз.

Мы проболтали с Бейли почти полчаса, и, когда я кладу трубку, сердце мое полно любви и тепла. Да и таблетки, судя по всему, подействовали. Невидимые руки, сжимающие мои легкие, вроде как разжались чуть-чуть. Я смотрю в окно и вижу, что сегодня звезды светят ярче, чем обычно. Венера наблюдает за мной с небес. Я мысленно улыбаюсь. Сегодня я сделала доброе дело. Может, если мне удалось спасти хотя бы одну жизнь, уже не так важно, что я забила на попытки спасти свою собственную. Я тянусь к дневнику, но глаза у меня сами собой закрываются.

Я ― в глухом лесу, ищу что-то, сам не знаю что. Пахнет серой и гарью, я в панике, пытаюсь бежать, но ноги не слушаются. Я хочу закричать, спрятаться, но я потерял дар речи и не могу сдвинуться с места. Поворачиваюсь и вижу прямо перед собой Ноа в черных брюках, черной толстовке и красной куртке. Он смотрит на меня тяжелым взглядом, неподвижным, немигающим. Он улыбается, но его красные глаза горят яростью. Он качает головой, шагает ко мне и оказывается буквально в паре сантиметров от моего лица. Не открывая рта, он говорит: «Почему, Кайл? Почему ты это сделал?»