До седьмого колена. Семейный детектив Антонина Романова

Итак, давайте знакомиться с героями этой простой житейской истории. Не все они ещё живы, но сейчас это не имеет значения. Мы с вами знаем, что ушедшие родственники всегда с нами – далеко они не уходят. Семейный круг начинается с предков, а заканчивается потомками, хотя, как посмотреть: всё это бесконечный круговорот, и где он начинается и заканчивается, никто не знает.

В семье Щадриных долгожительницей являлась сестра хозяина старого дома Григория Прокопьевича – Аглая. Старушка, пережившая великую войну и все остальные перипетии нашей истории, благополучно перешла черту девяностолетия. Замужем она была несколько раз, но подолгу там не задерживалась, отдавая все чувства и переживания поэзии и литературе. Толком она не работая никогда, она умудрялась существовать за счет своей семьи. Издала несколько стихотворений в стиле поэзии девятнадцатого века в журналах, но это было лет сорок назад. Её всё в своей жизни устраивало, и менять себя она даже не пыталась.

Её младший брат, Григорий Прокопьевич Щадрин, работать начал рано, ещё подростком, и всегда помогал «бедной» сестре. Характера у Григория хватало и на учёбу, тем более его отец был когда-то известным в Ленинграде профессором филологии. Но отца не стало ещё до войны. К тридцати пяти годам Григорий, получив техническое образование, имел несколько патентов на изобретения.

К сорокалетию, дослужившись до доктора наук, он получил большую квартиру и женился. С наступлением перестройки и распада СССР, Григорий с женой переехал на недавно купленную дачу. Большую квартиру он оставил трём своим сыновьям. Но пока не про них, познакомимся с женой поближе.

Елена Александровна, принимавшая все решения мужа беспрекословно, приняла и переезд, и даже то, что Аглая будет жить с ними. Вышла замуж она поздно, в тридцать три года. Работа с Григорием и стала причиной их знакомства. Девушка из провинции попала в конструкторское бюро по распределению.

На даче заботу о муже и его сестре старушка переложила на домработницу, зато охотно возилась с внуками. Располневшая и седая жена Григория считала себя хранительницей семейного очага. Говорила она тихо, никогда не кричала, в отличие от сестры мужа.

Три сына было у отца – так часто начинаются наши сказки, а предки просто так ничего не придумывали. Три ветки, три колена с одной ствола. На первый взгляд – одинаковые, но это только на первый.

Тётка Аглая называла их по своему – Вольдемар, Серж и Джордж. Отец же попросту – Володька, Сергей и Жорка.

Владимир, достигший почти пятидесятилетия, имел свой банк. Похожий на мать внешне, немногословный и замкнутый, родителям он деньгами не помогал, балуя только тётку. Как и почему её вечное безделье вызывало у него поразительное сочувствие – загадка. В чём тут дело разгадаем позже.

Сергей Григорьевич, больше всех из сыновей похожий на отца и внешне и внутренне, пытался заниматься наукой, но, в конце концов, ушел работать наёмным директором небольшого завода по изготовлению строительных конструкций.

А третий, Георгий, которого в юности отец поддерживал больше других, так ничего и не закончил, меняя университеты и факультеты. Джордж, приняв благословение тётки Аглаи, решил снимать художественные фильмы, хотя денег ни у того, ни у другой не имелось.

Невесток у Григория было две: Георгий жениться не собирался, тем более иметь детей.

Маргарита – жена Владимира, старалась общаться с семьёй мужа как можно реже. Но две её дочки приезжали к бабушкам частенько. Подросшие внучки Катя и Лиза пересели на свои автомобили и навещали старый дом в выходные и по праздникам. Иногда они возили старушек на концерты в переименованный и расцветший Санкт-Петербург, за покупками и просто погулять по старым местам детства.

Зиночка, жена Сергея, решив родить второго ребёнка после сорока, появлялась на даче всё реже и реже. Зато её сын студент Ваня проводил с дедом много времени. Когда старушки уже спали глубоким сном, дед с внуком, закрывшись в подвале, пили чай и обсуждали им одним известные темы.

Да, чуть не забыла, хотя Василина и была домработницей в доме, но каждый считал её членом семьи, и каждый из Щадриных не мог представить себе дом без неё.

Умер Григорий Прокопьевич неожиданно. И хотя не трудно ожидать ухода в восемьдесят семь лет, но смерть близких ожидать – большой грех.

Погода, как живая душа, расстроилась не на шутку. Началась такая метель, что дети увидели деда и отца только в гробу в ритуальном зале…

Никто не плакал. Григорий слёз не признавал. Хотя семья не считала его злым и бездушным, но и сентиментальным он не был. Ругался он редко, но и тёплого слова от него мало кто слышал.

Елена Александровна, прижавшись к Василине, выглядела больше напуганной, чем страдающей. Иван дольше других прощался с дедом, держа его холодную руку в своей.

– Ванечка, пора, время наше вышло, – нарушила молчание Зинаида. У неё был период токсикоза, тошнило, хотелось скорей выйти на воздух.

Служители печального заведения готовились начать процедуру кремации и семья, отступив от гроба, собралась в единый круг скорби.

– Гриша, прости, – вскрикнула Елена Александровна и разрыдалась.

– Он простит, было бы за что, – тихо сказала Аглая Прокопьевна.

– Есть за что, – продолжала всхлипывать Елена Александровна.

– Леночка, всё, успокойся, – дородная Василина прижала старушку к себе. Домработница была на голову выше хозяйки, и Елена утонула в её объятьях.

Но Аглая Прокопьевна добавила: – Прощение ни есть покаяние.

– Ты бы помолчала, всю жизнь на его шее сидела, – огрызнулась Елена Александровна.

– Мама, не надо, – вступился за тётку Владимир.

Он спешил в банк, поглядывая на часы слишком часто.

– Не начинайте опять свою песню. Вы урну заберёте, а я на кладбище подъеду, очень надо уехать.

– Беги, Володенька, – успокоилась Елена Александровна.

Но Сергей, злобно взглянув на брата, процедил сквозь зубы: – Совсем совесть потерял со своим банком.

Вернёмся немного туда, где Григорий Прокопьевич ещё жив, где лето, август и много жизни.

Елене Александровне исполнилось восемьдесят лет, и глава семьи лично обзвонил всех детей и попросил приехать на дачу.

Обеденный стол на лужайке у дома не ставили, зато на его обычном месте горел костёр, а вокруг расположились пеньки от деревьев.

– Пап, ты в язычество ударился? – громко произнёс Владимир, подходя к родителям, стоящим у костра.

Маргарита быстро отдала коробку с подарком имениннице и пошла к дому. Она искала Василину, желая скорее расспросить, зачем Григорий придумал эту церемонию. В гостиной был накрыт стол для всей семьи, и Василина, хлопотавшая у плиты, посматривала в окно.

– Здравствуй, – только и сказала Маргарита. – У нас в машине фрукты и вино…

– Своего хватает, – перебила её Василина.

– Как хотите, – фыркнула Маргарита. – Аглая у себя?

– Наряжается, – улыбнулась Василина. – А ты не в духе?

– Зачем эти костры, потом запах год не выветришь.

А у костра внучки обнимали бабушку, пели ей песню и перепрыгивали с пенька на пенёк босиком.

Владимир дочерям сам денег не давал никогда, их содержанием занималась Маргарита. Старшая, Катерина, которой в начале лета исполнилось двадцать один, оканчивала университет на факультете дизайна. Девушка увлекалась всем, что связано с красотой, во всяком случае, она так считала. Жила она с родителями, но уже много раз намекала, что пора ей уехать из родительского гнезда. Отец ответил жестко: или замуж, или сама заработай. Лиза была младше Кати на полтора года, училась на факультете высшей математики, удивив этим в своё время всю семью. Круглая отличница, тихоня, Лизонька жила своей особенной жизнью, не впуская в свой мир никого.

– Дед, мы обряды будем совершать? – весело спросила Катя и присела на один из пеньков, протягивая руки к костру.

Но дед угрюмо молчал, зато разговорилась довольная Елена Александровна.

– Катюша, я сама не знала, что Гриша костёр разведёт. Пеньки где-то заказал. Он такой молчаливый стал, слова не дождешься.

Лиза, обняв бабушку Лену, любовалась огнём. Языки пламени отражались в стёклах её очков.

Когда-то её бабушка тоже была отличницей и старалась сделать карьеру, но после рождения первенца бросила работу и занималась только детьми.

– Лизонька, ты нам поможешь немного в доме, мне салфетки надо разложить, а то Аглая собой занимается, а Василина не успевает.

– Бабуль, пошли, какой разговор.

– Возьми подарки, а то руки оттягивают. Боюсь, что Георгий не сможет приехать.

– Сможет, – глухо откликнулся Григорий Прокопьевич.

Елена Александровна взяла Лизу под руку и потянула к дому.

Отойдя шагов на пять, она шепнула внучке на ухо: – Как с ума сошел. Вздумал костёр развести, зачем непонятно.

– Зато так необычно. Я с детства у костра не сидела.

– Детство у тебя ещё не кончилось, – засмеялась Елена Александровна.

С тех пор, как сыновья выросли и повзрослели, Елена жила жизнью Вани и внучек. Муж отдалился от неё, а с Аглаей они никогда не были близки. Бабушка придумывала внукам игры, читала книги и рассказывала о прошлых временах.

Бабушка Аглая редко читала детям, но в её комнату девочки забегали чаще, чем в комнату Елены Александровны. Только Аглая могла так смеяться и петь, и любая встреча казалась детям праздником.