С унитазом не вышло: попробовали мы чемодан к карнизу привязать, да он хлипким оказался – рухнул. И тут меня осенило:

‒ Паш, приподними-ка этот антиквариат, – показываю на шкаф.

‒ Легко.

Мужик он здоровый, шкаф поднял, я под него чемодан подложил, классно получилось, почти ничего не заметно, только шкаф ножками до пола не достаёт, качается.

Энтузиазма другие секретные места искать уже не было, подпёрли мы шкаф кроватью, чтобы не качался, и пошли заслуженно отдыхать.

«Вот видишь! – уже в Москве сказал мне Паша, – какие в Швейцарии честные люди, никто даже не проверил, почему это шкаф качается».

Однако тут он слегка ошибся, потому что с этим старинным швейцарским банком у меня впоследствии история приключилась – прямо роман. Поскольку я не совсем Достоевский (а жаль, такой сюжет для его пера!) изложу кратко либретто.

Она: некрасивая девушка из уважаемой в городе семьи – сотрудница банка, на хорошем счету. Он: жиголо, мот и гуляка. Роковая любовь. Соблазнение несчастной на преступление – подделку подписей клиентов и снятие с их счетов наличности. Негодяй проматывает похищенное в казино, в Монте-Карло. Обнаружение недостачи, суд, позор. Любовник под протокол заявляет, что ничего не знал о происхождении проигранных денег. Девушка, несмотря ни на что, берёт всю вину на себя, так как продолжает любить подлеца. Каково?

А теперь добавим немного реализма: угораздило меня в этом самом надёжном банке самой надёжной страны счёт открыть. Очень уж хотелось кредитной карточкой, не у нас выпущенной, похвастаться. Через некоторое время пытаюсь похвастаться – на тебе! Счёт заблокирован ввиду отсутствия средств. А средства там были, может по меркам олигархата и плёвые, а для меня – так нет. К тому же вдруг откуда-то кредитная задолженность образовалась в обнимку с угрозой уголовного преследования за злостную неуплату.

Пришлось ехать доказывать свою кристальную честность, хотя бы в этом деле. Тут вся эта история и выплыла, заодно c техническими деталями.

Пылающая роковой страстью мадумазель, оказывается, наклеивала мою подпись, вырезанную из какого-то документа на поддельную платежку, потом всё это ксерокопировала и носила в банк. Банк с вековой репутацией охотно выдавал наличные деньги под это произведение.

Хорошо ещё, что жертва неземной любви была швейцаркой: все поддельные платёжки с наклеенными подписями, аккуратно сложенные по датам, хранила у себя дома, где они и были обнаружены любознательными полицейскими. Иначе мне ещё пришлось бы «зуб давать», что я с ней, вернее с её Вальмоном, не в сговоре и не провожу тут, в честнейшей из стран, отмывку средств русской мафии «с умыслом на теракт».

Так знаете, что мне после всей этой микстуры из достоевщины с уголовщиной честные банкиры предложили? «Мы, – говорят, никому не скажем, что у вас тут деньги были, так что ваше имя в суде упоминаться не будет. А за это огромное одолжение вы должны написать прокурору, что претензий к нам не имеете. Деньги ведь похитила девушка, а не банк. Правильно? Что же касается задолженности по карте, случившейся ввиду этих прискорбных обстоятельств – мы её вам, так и быть, простим». Как излагают? – «Учитесь, Шура!». В ответ я объявляю моим спасителям, что некорректно с моей стороны пользоваться их благородством, так что, пожалуй, я сам к прокурору схожу и заявление оставлю с благодарностями им, их банку, а заодно уж и всей надёжнейшей банковской системе этого горного рая.

Только после этого контрпредложения, не уступающего по изысканности их собственному, начался долгий и мучительный для обеих сторон возврат «честно нажитых».