Стою, стою, никто за мной, наступая на пятки, пристроиться не спешит. До вылета всего ничего – полтора часа, нет никого. Час до вылета – нет никого ни у стойки, ни вокруг! Делать нечего, оставил вместо себя чемодан: очередь сторожить, пошёл очередную девушку ловить. Поймал, мыча по-английски, показал билет. Она что-то в ответ лопочет, успокаивающе улыбаясь, мол, всё в порядке – стой, где стоишь.

Пятьдесят минут – до старта, метнулся к той же пифии узнать, может я «чё» не понял? Призываю её сфокусировать взгляд на времени отлёта, проставленного в билете – никакого впечатления, спокойная улыбка Будды и всё.

Сорок пять, сорок, тридцать пять. Пропал! Посреди Европы затерялся! В отчаянии сел, родной чемодан обнял. Тут, за двадцать пять минут до вылета, приходит регистраторша, следом человек 20 –30 пассажиров, нас без паники и давки (даже не пришлось никому доказывать, что я тут первый) погружают на самолёт.

Сколько лет прошло, а я всё от изумления отойти не могу.

Прилетел в заветный город, где банк доллары желающим выдает, никто меня не встречает – не велика птица, хоть по тем временам в Европе и редкостная. Нашёл отель, где номер забронирован. Что-то он на обещанные хоромы не похож. Да ладно, вон звёзды над входом нарисованы, целых две – не плохой, видимо. Захожу, за стойкой регистрации сидит толстяк, уплетает что-то с расставленных там же тарелок.

Вежливо постукивая чемоданом, пытаюсь привлечь к себе его внимание – безрезультатно. Начинаю махать над тарелками «краснокожей книжицей» – паспортом с надписью «СССР» и гербом несуществующей державы на обложке. (Новая власть в целях экономии решила, что пусть граждане сначала старые паспорта доносят, а что в них не та страна указана, так кто это за границей разберёт?)

Толстяк скорчил недовольную морду и с трудом выговорил: «l am eating now!» Вот это он зря! Я тут же почувствовал себя, извините за каламбур, «в своей тарелке». Раз так, не обессудь, швейцар, опять пардон за каламбур, я тебе свой «коронный приём» продемонстрирую.

Если в студенческой столовой под народным названием «Рыгаловка» весёлая девушка с грязным полотенцем вместо передника уже метнула тебе на поднос первое блюдо: борщ с капустой и второе – капусту из этого борща (на третье – денег обычно не хватало), а все места в зале, включая подоконники, уже заняты, применялся «коронный приём». Высмотрев среди жующего коллектива лицо поинтеллигентнее, надо было с задумчивым видом встать сзади намеченной жертвы, держа поднос практически над её головой. В идеале угол подноса должен был время от времени нежно тыкать сидевшего в ухо. («Ах, извините! Тут так тесно! Прямо ужас!») Обычно испытуемый на прочность выдерживал не более 5-10 минут и освобождал территорию, хотя бывали случаи, когда приходилось печально вздыхать минут 20, если с идентификацией лица ошибся.

И вот я, по всем правилам искусства, склоняюсь над тарелками европейца, вздумавшего смутить азиата хамством, и застываю непринуждённо в сантиметрах тридцати от швейцарских яств, время от времени цыкая зубом. Надо отдать «швицу» должное: минут пять продержался, а на вид и на три не тянул. Бросил он свои ложки-вилки и выдал мне ключи.

Захожу в номер, ничего так: кровать одна, значит соседей не предвидится – храпеть, мешать спать никто не будет. Ванны нет, зато и у душа насадки тоже нет, только шланг резиновый, опять хорошо: не сломается. Дверь, вот, правда, хлипковата, похоже из картона, да я набега поклонниц не жду – перетопчемся. Дело было к вечеру, Паша-квартирьер куда-то запропастился, решил я спать пораньше лечь – устал с дороги.