Тетя Оля положительно оценила нашу добычу: с советских времен местные кондитеры делают сладости простые, но исключительно натуральные, поэтому, если свежие, обязательно надо брать. Я рассмотрел обертку – свежие, попробовал содержимое – и правда надо брать. Доел – обязательно надо брать! Поэтому по пути на вокзал мы, решительно отринув робость, еще раз наведались к даме в зеленых интерьерах. Награда за смелость имела больше килограмма чистого веса.

Уже по приезде, переде тем как выложить сладости на стол, я дрогнул: а вдруг получится как в детстве, когда любая еда на прогулке восхитительно вкусна, но стоит ее внести в дом, она тотчас теряет привлекательность и становится самой обычной. Не доставая упаковки из рюкзака, я отломил кусочек ириса и сунул в рот – надо брать!

Накануне взял портвейна. В последнее время часто его хочется, видать, травмы юности отпускают. Да и потом, нынче уже беру настоящий, португальский: густой, глубокий, с крепкими коньячно-ореховыми нотами. Он дорогой, конечно. Просто так сам себе я бы такого не позволил, но тут другое дело: негоже с пустыми руками к дорогим друзьям, которые еще и приютить обещали. Заодно и себя побалую.

Одна давно пуста. Как, уже 3:40? Слушайте, ну тут совсем чуть-чуть осталось, на донышке. Мой перфекционизм требует закончить и эту!

Проснулся ни поздно, ни рано. Голова вроде нормальная. Впервые за неделю спал в отдельной комнате; двуспальный надувной матрас, вентилятор – условия шикарные. Даже жаль, что понял это лишь наутро, а не прочувствовал ночью: вырубился моментально и спал бревном, еще и храпел, наверное, – никак не отпускающий насморк плюс алкоголь. Хотя кто слушал? Все хороши были.

Горячей воды нет. Ладно-ладно, я к опрессовкам привычный. Что значит «опрессовки»? Как что: водоканал нагнетает в трубах давление и смотрит, где течи, потом роет-латает – как-то так. Не используете этого термина в Нижнем? Забавно. А как тогда вы эту процедуру называете? Плановое отключение горячей воды. Вот вам и кросскультурная коммуникации Урала и Средней полосы. Но как бы то ни называлось, умываться все равно из ковшика.

Позавтракали. Ну что, гулять?

Жара под 30, может, уже и за. Душно, хотя и не по-московски: два предыдущих дня беготни по столице – метания по раскаленной духовке. Тут просторнее, да и две большие реки в городе, хотя отсюда их не видать. А абстиненция-то проступает.

Странный храм посередь глубокого спальника: вытянут наподобие базилики, окошки типа стрельчатых. В окружении серых блочных девятиэтажек эти краснокирпичные готические напевы – восхитительный абсурд, конечно. Или абсурдизм. Баптистский? Неожиданно. А там впереди точно православный. Два? Большой – Николай, а под боком – маленькая Татьяна. Понятно. А справа поодаль еще и мечеть есть? Серьезно?! Не рабочий район, а духовный центр! Хотя с похмелья всегда исповедаться тянет, это верно.

Идем в «старый город». Солнце в зените. ЗАГС в здании бывшего вокзала. Миленько. Ах, не просто вокзала, а вокзала детской железной дороги? Хорошенький аттракцион! Ну правильно: покатался – женись, все верно. Площадка перед ЗАГСом тоже миленькая, только неприбранная.

Монументальный серый жилой комплекс конца 30-х. А я думал, такой ампир уже после войны строили. Проходы внутрь через гигантские декорированные арки – триумф, должно быть, немалый возвещали. Серый Бусыгинский дом. Бусыгин – местный Стаханов, кузнец-передовик. Говорят, самому Форду отказал – тот его в Детройт звал. Интересно, он буржуину отказывал до того, как ему апартаменты в этом палаццо выписали, или уже после? Да, в таком замке я б тоже пожил, даже сейчас. Судя по ценам на жилье здесь – далеко не только я. Прав был кузнец: Детройт-то нынче пустой стоит, заселяйся – никто даже не заметит, а тут вона какая конкуренция за историческую жилплощадь. И заводы детройтские не чета ГАЗу: тех уж и нет совсем, а наш еще пыхтит. Не чемпион, конечно, но в сравнении с американским нулем – превосходство в бесконечное число раз. Может, мы их и не перегнали, зато пережили. Лучше сохранились? Хуже развивались.