Мне и брату Александру с появлением на дворе живности работы нашлось порядочно, а именно: нужно было отгонять корову в стадо и заготовить для нее на пустыре или роще траву, чистить коровник и ряд других работ. Особенно было трудно рано вставать и гнать корову в стадо. Бывало, рано утром мама ласково разбудит кого-нибудь из нас (по очереди) гнать корову, вскочишь, протрешь глаза, скажешь «сейчас», а сам тут же на боковую и опять заснешь коротким сном. А время идет, и стадо могут от сборного пункта угнать на луг, а корова останется на целый день на дворе. Вот тут-то после двух-трех кратких напоминаний наша добрая мама становится не особенно доброй, другой раз и отшлепает по заднему месту. Но мы как-то не сердились за это на нее – сами виноваты. К тому же она иногда приласкает и по голове погладит, как бы извиняясь за наказание. Мы все это хорошо понимали, хотя по возрасту вроде были еще несмышленышами. Понимали, что ей тяжело дается вести хозяйство и ухаживать одной за большой семьей. Нужно было всех накормить, обстирать, уладить между детьми споры и даже драки и многое другое. Кроме того, у нее были иногда крупные разговоры и недоразумения с отцом по некоторым житейским вопросам. Но все же она была довольна жизнью в своем доме, семьей и хозяйством. Мама была очень трудолюбивая женщина, и она все время опасалась рискованной деятельности отца в его новой профессии после работы у Безрукова. Она все время настаивала, чтобы он бросил свою коммерцию и поступал на работу по специальности, или уехать в деревню и серьезно заняться сельским хозяйством, где, по ее понятиям, жизнь налажена более прочно, чем в городе, где при малейшей ошибке или неудаче может быть разрушена и разорена семья. Отец не соглашался с ее взглядами на жизнь, и к тому же он был уверен, что при скудном заработке такую большую семью прокормить трудно и в городе, и в деревне. Он продолжал свое дело и зарабатывал неплохо.

Время шло. Мама постепенно успокоилась и уже не настаивала на переезде в деревню, но, по-видимому, предчувствие о непрочности отцовской деятельности ее не оставляло. Конечно, она не могла предвидеть все подробности недалекого будущего нашей семьи, и что оно круто изменится к худшему. И, как ни странно, предчувствия мамы в скором времени стали оправдываться.

Главным событием явилась русско-японская война 1904—1905 г.г. и последующая за ней революция 1905—1906 г.г. в результате поражения царского правительства в этой войне. Рабочими организациями была объявлена всеобщая забастовка, остановились фабрики и заводы. Под руководством левых партий рабочие требовали упразднить самодержавный царский строй, приведший Россию к поражению, заменив его республикой или ограничивающий его конституцией. Забастовка коснулась и работы железных дорог. Движение товарных поездов почти совсем прекратилось. Такое явление продолжалось более двух месяцев, а у нашего отца было куплено около 12 вагонов пшеницы. Железнодорожные станции принимали грузы к отправке в порядке очереди, но грузить в вагоны – не грузили. Не было вагонов. Вывезенная отцом пшеница лежала на платформах, и ему пришлось платить за просроченную денежную ссуду проценты банку, а их набиралось немало. После окончания забастовки товарное движение возобновилось, и все стало приходить в норму, однако дело у отца шло плохо. Покупатели-мукомолы воздерживались от покупки ее, опасаясь повторения революционных вспышек.

Но революция была подавлена царским правительством. В результате непредвиденных событий отец понес от своей коммерции большие убытки и разорился. Для расплаты с кредиторами ему не оставалось ничего, как заложить свой дом ростовщику под большие проценты и уплатить долги, чтобы не попасть в тюрьму. Продолжать посредничество он уже не был в состоянии – не было ни доверия, ни денег. Ему пришлось поступить на работу по своей специальности на небольшую товарную мельницу при железнодорожной станции Грязи в 100 верстах от Воронежа. Условия были далеко хуже, чем когда-то у Безрукова, но другого выхода не было. Наша семья по-прежнему жила в своем доме, а он лишь по воскресеньям приезжал домой. Материальное положение семьи после краха стало далеко хуже. Часто не доставало денег на покупку самых необходимых продуктов, и нашей маме приходилось просить лавочника отпустить их в долг, до получки отца.