29 октября, полдень

Первый солнечный день за долгое время. Снег слепил глаза, но я все равно провела все утро во дворе – слишком соскучилась по дневному свету.

вечер

У меня был гость. Разнообразия ради – вполне настоящий. Пожилой крестьянин, живущий в соседней деревушке – еще крепкий и бодрый старик. Объясняться мы могли лишь жестами; хорошо хоть я догадалась достать карандаши и бумагу.

Пожалуй, со стороны мы смотрелись забавно: махали руками, чертили фигурки на листах, старательно поддерживали импровизированную беседу восклицаниями.

Если я все верно поняла, дочь этого старика, переехавшая после свадьбы в город, должна была недавно разрешиться от бремени. Вот он и не утерпел – воспользовался первым же погожим днем, чтобы увидеть внука. Или внучку. А ко мне завернул, чтобы согреться горячим кофе, поскольку день хоть и выдался солнечным, но мороз был беспощаден ко всем, решившимся покинуть тепло своего дома.

Перед отъездом он несколько раз повторил слово «Самайн», похоже, предупреждая меня о чем-то. Не сразу я вспомнила, что так раньше назывался День всех святых. Что же, некоторые суеверия гораздо более распространены, чем мы можем представить.

30 октября, вечер

Я планировала этот дневник как еще одно средство скоротать время – наравне с вышивкой и рисованием – возможность избавиться от скуки, погрузиться в воспоминания, поразмышлять… Но после первого появления моих «соседей» большая часть событий прошлой жизни стала казаться картинами в волшебном фонаре: то ли было, то ли нет, но точно не со мной.

Не знаю, виной ли тому пережитое потрясение, или же оторванность от общества других людей, но воспоминания кажутся снами. Привычка Гарольда гладить мои волосы, когда мы вместе мечтали о будущем, сидя у камина. Запыхавшаяся Джейн – она одета в короткое светлое платье, один из носочков сполз, а туфельки запорошены пылью – кричащая «подожди, Кэтрин» и тщетно старающаяся догнать меня. Долгие нотации нашей гувернантки, внушающей нам, что юным леди пристало чинно шагать по аллеям парка, а не носиться как бездомным сорванцам. А вот мы с подругами шепчемся в углу сада при пансионе: когда Луиза на Рождество ездила домой, за ней принялся ухаживать один из друзей её старшего брата. Теперь она хихикает над нашими шутками и предположениями, слегка смущается и немного – совсем чуть-чуть – задирает нос. А мы и завидуем, и радуемся – ведь внимание к ней означает, что мы из девочек-пансионерок, неуклюжих и невзрачных, превращаемся в юных леди, а значит близится время, когда за нами будут ухаживать, нами будут восхищаться и, ах, наконец сделают предложение.

Разве все это было со мной? И как могут эти страницы из жизни девочки, девушки, молодой женщины сравниться с тем непостижимым, что ждало меня на этом берегу?

Но, кажется, я увлеклась, пора спать.

26 сентября

Вчера взбунтовалась и потребовала два дня отдыха. В конце концов, имею я право провести нормальные выходные с мужем? На викингов, дневники и язычество был наложен запрет.

Олег на удивление легко согласился. Подозреваю, правда, что причиной «капитуляции» были последние несколько страниц дневника, на которых ничего необычного не описывается.

Так что мы погуляли, заказали пиццу и посмотрели несколько фильмов о Гарри Поттере. Олег, правда, предлагал сходить на «Дьявола», но я отказалась. Хватит с меня той мистики, которую я перевожу.

Выходные были отличными до позднего вечера воскресенья, когда Олежку озарило: внезапно ему в голову пришла мысль, что 22 октября, когда Кэтрин увидела поселение, викинги отмечали Ветрнэтр (вроде так) или Зимние ночи.