У частей есть фактура. Свой неповторимый рисунок.

Принципы, по которым отделяются эти части, разные. Какие-то этапы прошли под знаком определенных людей, какие-то связаны с конкретными событиями или процессами. И это, в общем, совсем не важно.

Главное, научиться их возвращать. Полнотелыми. Со вкусом, цветом и запахами. Запоминаю. Каждый момент.

Некоторые хочется вернуть.

Они отложены в памяти в отдельный угол.

Туда бежишь, когда грустно. Или просто перебирать свои личные сокровища.

Как стекляшки, этикетки от жвачек, спрятанные в детстве в коробочку. Которую достаешь, когда никто не видит. Затаив дыхание. И понимаешь, что богат.

Был хороший вечер. Дэвид играл в Crazy Wine.

Петербург. Пятница. Я приехал из Москвы. Закинул вещи домой. Отмахнулся от мамы. Которая пыталась меня накормить. Посмотрел в зеркало. Побежал. Услышав в спину «Когда вернёшься? Возьми ключи!».

P.S. Это отдельная история. Я очень взрослый дядька. Но маме все равно. Она сидит и ждет меня. Если долго не возвращаюсь – например, сижу, сползая со стула, в Баре 8 с Танькой и еще кем-то. Мама звонит. И говорит: «Сколько можно?». Один раз, другой. Танька смеется. И заталкивает мое тело в такси.

Soundtrack. Midnight Star. Midas Touch.

Банщик мой бьет меня с пристрастием.

И приговаривает.

Это тебе за прогулы.

«А как ты хотел?»

Боль, замешанная на чувстве вины.

Вспомнил про наказания.

Мама не наказывала от слова совсем.

Отчим не решался.

Бабушка бросала кухонную утварь на пол.

Отца толком не помню.

Наверное, он учил кататься на велосипеде. Может, и не он.

В начальных классах Адель Федоровна похожая на фрекен Бок.

Била линейкой по рукам. Или кольцами на пальцах по голове.

На тренировках по настольному теннису гоняли вокруг стола или понуждали крутить колесо ракеткой.

На русском языке Роза Георгиевна хлестала словом.

Постарше бить перестали. Воспитывали публично.

Вспомнил.

Взял у соседа на свадьбе 2 бутылки самогона. Хотел произвести впечатление на друзей. Времена были сложные. Антиалкогольная пропаганда. Спиртное добыть сложно. И чревато.

Зима.

Пить негде.

Решили сделать это в подвале. Перед дискотекой.

Храбрились. Пили стаканами.

В какой-то момент свет в подвале погас. И я улетел. Ни пола. Ни стен. Ни потолка. Будто «Вход в пустоту» Гаспара Ноэ.

Отдышался – никого нет. Собрал сумки друзей. И наверх. Покачиваясь на дефицитных югославских дутых сапогах. Может, финских. ХЗ.

Выхожу. Груженый.

Там воронок у подъезда. И борцы за справедливость. В форме.

Из-за угла машут друзья – беги!!

Ну я и побежал – тяжелый – медленно набирая скорость.

Прямо напротив входа в 17 универмаг опасного преступника – меня – сбили с ног. И загнув руки за спину, усадили в узкое пространство сзади. Уазик.

Отвезли в детскую комнату милиции.

За шкирку затащили к следователю.

И тут после мороза в тепле самогон меня догнал. Тот самый последний граненый стакан. Я с блаженной улыбкой излучал добро на следователя. Как Иисус на бестолковых детей своих. Я ее почти любил.

Она говорил что-то резкое и грубое. Но пленка алкоголя не давала сделать мне больно. Мне казалось, что цель ее монолога – продемонстрировать восхищение мной. И показать скрытую нежность.

Еще 10 мин. Я почувствовал.

Почувствовал желание.

Отлить.

И деликатно вежливо спросил. А не мог бы я?

Ответ содержал неподдельный интерес к механизму, лежащему в основе процесса – «что, самогон давит на мочевой пузырь?».

Я подтвердил.

Дальше все нарезкой.

Милиционер сбегал ко мне домой, чтобы привести родителей. Не достучался, так как мама была на смене. Отец побывал на той самой свадьбе. Пил тот самый самогон. И в моменте лежал на полу в ванной. Отдыхал.