Надо сделать её такою, какой я хочу, чтобы она была.

10 ноября, пятница. Москва

Сейчас только вернулся с Рижского вокзала, проводил Риту обратно в Ригу.

Выехали мы в Москву вечером третьего. Всё было бы хорошо, если бы не испортилось настроение. И испортил его тот, от кого я меньше всего ожидал – Гриша Покутний.

Как раз перед отъездом он зашел ко мне и пока Рита мылась на кухне, произнёс мне целую лекцию на тему о браке. Чего только он не плёл про Риту! И всё это приправлял прибаутками, что он желает мне добра, по-дружески. Кисло стало на душе, очень грустно.

Рита не могла не заметить перемены моего настроения – она узнаёт обо всем по моим глазам. Пришлось ей рассказать, что произошло между мной и Гришей. Это вызвало очень тяжёлую сцену. Рита отказалась ехать в Москву. Она боялась встречи с родными. Дескать, если я так внимательно реагирую на советы друзей, то что будет, если она не понравится моим родственникам. Дело дошло до битья посуды (с моей стороны). В конце концов я её уговорил ехать. Мы чуть не опоздали на поезд. Да, отпуск с самого начала был отравлен.

Матери дома не было. Встретил нас отец, Борис Сергеевич Алаев. С вокзала поехали прямо на Солянку.

В этот же день (пятого) мы бродили по Москве, по магазинам, зашли в Мавзолей Ленина. Я старался сделать всё, чтобы Рите не было скучно. Ведь кроме всех этих передряг ей ещё и нездоровилось, очевидно, она будет матерью.

Вечером пошли в Малый театр, смотрели «Голос Америки». Словом, первый день нашего пребывания в Москве прошёл хорошо.

11 ноября, суббота

Скучаю без Риты. Мало того: меня сильно терзает мысль, что я ее отправил домой больную. Ведь в день отъезда дело дошло до института Склифософского. Очевидно, ей придется лечь на операцию.

В Москве Рита провела шесть дней. За это время мы еще дважды побывали в театре, обошли всех родных. Всё было бы прекрасно, если бы наш отпуск не омрачался двумя обстоятельствами: отсутствием мамы и болезнью Риты.

Моим родным жена понравилась. У неё во многом мой характер, а мой характер всем нравится. Она мне становится ещё дороже, когда я думаю, что она, наверное, станет матерью моего ребёнка.

Девятого я был в Политуправлении ВВС. Положение определилось более точно: в декабре я еду в Германию на должность преподавателя основ марксизма-ленинизма в техническую школу. Рита очень переживает мой предстоящий отъезд, но с этим все-таки свыклась. Почему-то нам не везет в нашей жизни.

Сейчас до смерти хочется поиграть на пианино.

13 ноября, понедельник

Обеспокоен. Два дня нет телеграммы от Риты. Сегодня вечером выезжаю к ней. Еду без денег.

Да, этот отпуск прошёл неважно. Начался он с ссоры с Гришей, кончился болезнью Риты.

Ну ладно. Это не последний мой отпуск.

Прощай, Москва. Меня ждет Рига, а затем – Германская демократическая республика. Вперед, Энрид Борисович!

15 ноября, среда. Рига

Сегодня утром приехал в Ригу. Ритёнок встретил меня на вокзале. Я напрасно беспокоился: здоровье её в порядке, доехала она благополучно. А телеграмму не могла дать потому, что не было денег. На следующий день она переслала мне деньги по телеграфу, но перевод меня уже не застал.

Ох, как она меня тепло встретила! Мне так и хочется называть её «заботкой». Когда я стал говорить, что рад – с ней ничего не случилось в дороге – она возразила.

– Нет, случилось. Долго она стеснялась, потом сказала:

– Наверно, наверно… ты будешь отцом.

Я немного раньше догадался об этом. Мне хотелось её носить на руках от радости, и я удовлетворил своё желание. Такой дорогой и родной она мне никогда не была.

Мой милый Ритёнок! Кому я теперь отдам тебя? Да никому на свете! Ласточка моя ласковая, заботка моя неугомонная.