– Раз глаз видит свет, значит, есть надежда, – говорил доктор.

Я терпеливо переносила все процедуры и уколы, которые мне ставили не только в ягодицы, через каждые два часа, но и под глазное яблоко. Терпеть, как каждый день ставили расширители и мерили глазное давление, а также катушечками смотрели глазное дно. Терпеть, как под местным наркозом, мне произвели трепанацию черепа и откачали обширную внутричерепную гематому. С каждым днём результаты моего лечения радовали доктора, а значит и меня.

Я была любимицей всей больницы. Вхожа во все кабинеты, так как я была единственным маленьким пациентом. Меня баловали всякими вкусностями, которые я раздавала своим тётечкам по палате.

Любимым местом этой больницы был кабинет доктора. Он усаживал меня в кресло и давал кучу журналов с картинками. А другим любимым местом был ренгенкабинет. Там работала очень добрая женщина – Анна Трофимовна. Она мне разрешала смотреть, как делаются снимки больных, а затем в её лаборатории под светом красного фонаря, смотреть, как она проявляет и вешает их сушить.

Мама приезжала ко мне раз в неделю – по средам. Часто она ездить не могла – далеко, работа, дети. Всегда привозила мне огромный кулёк ягоды «Виктория». Они были такими большими, что я могла наесться тремя ягодками.

Одна женщина по палате относилась ко мне очень тепло, помню, звали её Фаина. А вот, как звали врача и медперсонал, я совсем не помню, как стёрли с памяти и их лица тоже. Хотя саму больницу, её коридоры, палаты, помню очень хорошо. Они как Ангелы Хранители сделали свою работу и остались неизвестными.

Когда меня выписывали, доктор шёл со мной и мамой по аллеи и говорил ей:

– Поберегите её от волнений, стрессов. Ещё желательно купить чёрные очки и какое-то время ей необходимо будет ходить в них, чтобы не перенапрягать зрение.

Мама так и сделала. Очки тогда были дефицит, но она всё же нашла мне в огромной оправе. И от этого я была похожа на стрекозу, получив такое прозвище во дворе. Ребята громко смеялись надо мной, а я смеялась вместе с ними, представляя, как смешно в них выгляжу.

В скором времени родители поехали в Сибирь. Так я попала обратно к дедам. Почему обратно? Потому, что по разным причинам я уже жила у них.

Мне было десять лет, когда мама, отчим и два младших брата переехали в Сибирь и сняли частный дом в маленьком провинциальном городе, не далеко от села, где жили мои дедушка и бабушки по маме и отцу.

Рядом в пристройке к этому дому, с заднего двора, жила сама хозяйка этого дома, бабушка которой было ровно сто лет. Она выходила редко, но передвигалась сама, без чьей-либо помощи. Однажды, когда я играла во дворе с братом, она вышла и позвала меня зайти к ней, брату же пройти к себе не разрешила. В тот момент старушка была очень добра ко мне, провела в свою каморку, состоящей из одной маленькой комнатки. (В этот день ей исполнился 101 год)

В комнате, как заходишь сразу, стоял стол. Вся стена над ним до самого потолка была увешана старинными иконами и образами. Рядом стояла кровать, а напротив неё огромный сундук. Подвела она меня к сундуку, открыла, и стала трясущимися руками вынимать свои «драгоценности» – вещи старинные, вышитые, обувь интересную, а затем я увидела на дне кучу книг. Они были необычные, огромные. Все в железном отчеканенном переплете, застёгивающиеся на замочек. Несколько книг она достала и стала показывать мне. А одну книгу очень бережно положила на стол и сказала, что это Святое писание, Библия. Я листала эту огромную книгу с интересными картинками, и это было нечто. Пыталась прочесть, но не могла. Спросила у бабушки, почему не по-русски написано, на что та, улыбаясь, ответила, что это старо-славянский язык.