– И потом, вряд ли кому-то интересно читать про мою жизнь.

– Нет, что ты! Сейчас вообще в моде так называемый автофикшн. Люди, которые не умеют придумывать сюжеты, пишут про свою скучную жизнь: как они ходят на работу, едят, говорят с родителями, переживают из-за отношений с парнями и девушками, которые почему-то всегда оказываются ужасными людьми… Мне на этой неделе, к сожалению, предстоит такой текст рецензировать.

Занятно. Тогда я в тренде, делаю «автофикшн». Даже интересно, что папа о нем скажет. О разных приемах, что я тут использую. И вообще. Я в первый раз пишу что-то такое, про жизнь. Раньше она мне не была интересна. Но теперь я веду дневник, и мне даже любопытно, что будет дальше.

Папа вынул из рюкзака диск фрисби. Когда я была маленькой, за тарелкой приходилось подпрыгивать. Сейчас я, кажется, была ростом чуть ниже папы, и мы играли на равных. Не считая того, что папа должен был дать пас в невидимые руки. Папа бросил диск в мою сторону. Он врезался в ветку клена надо мной, и с нее посыпались оранжевые листья. Я сняла их с головы, а потом подумала-подумала и плюхнулась в грязную траву. В лесу пачкаться можно.

Поиграв, мы вышли в цивильную часть. Там мы услышали звук пропеллера, и на нас вылетел дрон. Папа отшатнулся. Напротив нас стоял смуглый Давид Друид, мой бывший одноклассник. Друидом я его решила назвать, потому что он любил гулять по паркам, а еще он тучный и крупный, как лесной воин. А на самом деле он не Друид и даже не Давид, но какая разница. В контексте дневника важно одно – что мы встретились, и то не факт, что важно. Давид Друид вышел погулять со своей младшей сестрой Мириам и продвинутой игрушкой на пульте. Давид Друид нажал кнопочки, и дрон вернулся к нему.

– Здравствуйте, Алексей Анатольевич, – сказал Давид Друид. – А Димка с вами?

– С нами, – сказала я.

– О, Димка! Слушай, а заходи к нам в гости, – сказал он. – Мириам хочет с тобой поиграть. Да, Мириам?

– Да. Да, – сказала Мириам.

– Ну, спишемся еще, – сказал Давид Друид.

Он нажал кнопки на пульте, и дрон полетел в противоположную сторону.

Давид Друид был первым, с кем я подружилась в школе. Он единственный мной интересовался. Но мы не общались с тех пор, как он ушел в колледж. Я была бы рада продолжить знакомство.

Мы с папой дошли до ларька. Он заказал мне капучино, а себе зеленый чай. Его пучило от кофе, после кофеина он всю ночь не мог уснуть и бродил по квартире туда-сюда, к холодильнику и обратно. Зато мне кофе очень нравился: я, наоборот, успокаивалась, когда его пила. Чувствовала себя на подъеме, была готова сопротивляться мрачным мыслям. Пусть мой психотерапевт, девушка Александрина, и говорит, что кофе усиливает тревогу.

Мы поехали домой на трамвае. За окошком был яркий вечерний город. В такие минуты мир не казался мне враждебным, но это не помешало мне проехать зайчиком. Дома Камка, увидев нас, приветливо кашлянула и забралась мне на стол. Я решила пробный вариант ЕГЭ по русскому на 94 балла (папа проверил сочинения), пересмотрела любимое видео Харибды и теперь ложусь спать.

Ночью мне снилась бабушка, причем видимая (но я не вспомню, как она выглядела). Мне снилось, что я уехала из города.

А потом я проснулась и двинула в школу.

Пришла на урок с Верой Рудольфовной, пятидесятилетней учительницей по литературе. По программе мы должны были обсуждать рассказ Осоргина «Пенсне».

– Что тебе больше всего понравилось в рассказе? – спросила она, глядя в компьютер.

– Он забавный. В центре рассказа пенсне – предмет, который мы сегодня редко встречаем, – ответила я. – От него так и веет стариной, как и от рассказа. Его, кажется, никто не читает и не обсуждает сейчас.