Опершись о подоконник, задумалась – что дальше.

Понятия не имею, сколько я так просидела. Возможно, несколько часов. «Включилась» неожиданно – в голову начал проникать теплый бархатный баритон чтеца: «Так помаленьку устраиваясь и поучаясь, сижу я однажды пред вечером у себя дома и вижу, что ко мне на двор въехала пара лошадей в небольшом тарантасике, и из него выходит очень небольшой человечек, совсем похожий с виду на художника: матовый, бледный брюнетик, с длинными, черными, прямыми волосами, с бородкой и с подвязанными черною косынкой ушами. Походка легкая и осторожная: совсем петербургская золотуха и мозоли, а глаза серые, большие, очень добрые и располагающие…»

Смеясь, заметалась по комнате ― настолько образ, созданный Лесковым, походил на моего полностью отощавшего Коленьку. И походка его описана, и глаза. Не хватало только косынки.

Насмеявшись и слегка успокоившись, вдруг подумала вести дневник, чего не делала с подросткового возраста, когда у каждой девочки была особая тетрадочка, исписанная потаенными мыслями. Сразу постановила писать не каждый день, но регулярно: вон Лесков целую книгу от руки записал, не лень было. Попробую и я. Обещать ничего не буду даже самой себе, но интересно, что из этой затеи выйдет.

С талантом Николая Семеновича конкурировать бессмысленно, но и задачи такой нет. Твердо решив не подражать писателю, достала из ящика блокнот из экобумаги и ручку с лого нашей конторы, подаренные отделом рекламы на Новый год, перешла за стол и стала думать, что бы такого знаменательного написать.

«Такого» на ум ничего не приходило, поэтому я начала с хлеба. Тем более что Коля продолжал безошибочно распознавать его.

26 марта

Не думала, что так быстро сделаю новую запись. Но вчера поздно вечером произошло событие, которым я должна с кем-то поделиться, хотя бы с блокнотиком, иначе меня разорвет на тысячу мелких хомячков.

Ко мне постучался Олег. Это было само по себе удивительно, поскольку Олег такой привычки не имея, просто входил. Постучав, попросил разрешения зайти, спросил, не отвлекает ли. Украдкой осмотрела себя ― вдруг я превратилась в Королеву, или в Чеширского Кота, или, на худой конец, в Белого кролика с перчатками и веером. Увы, на мне были тапочки, джинсы и старый свитер ― костюм явно не из кэрролловской «Алисы в Стране чудес».

Я уже собралась обидеться: видимо, муж призвал в союзники британский этикет, лишь бы не извиняться, что держит меня в безвестности, и тут он спросил, свободна ли я в воскресенье. Пришлось проглотить язвительный ответ, что это мой законный выходной, ― иначе не узнать, что он задумал.

– У тебя ведь есть юбка? – не дождавшись ответа, спросил он.

Хороший вопрос. Просто отличный после недельного молчания. Олежка всегда умел привлечь к себе внимание. Что ж, буду держать паузу, посмотрим, кто кого переиграет.

– Завтра будь готова к семи тридцати. Надень юбку и платок не забудь. На службу пойдем.

– Куда?

– На службу.

Повторив, быстро пошел к выходу, надеясь убежать от моих воплей.

– Завтра? Утра? Семь тридцать утра – в воскресенье такого времени нет! Воскресенье начинается с четырнадцати часов утра. В крайнем случае с двенадцати, а до того воскресенья не существует, и ты это прекрасно знаешь. И какой платок тебе нужен? У меня есть упаковка бумажных ― подойдет?

Ехидничала я в пустоту. Олег исчез. И тут, прокрутив мысленно наш диалог, я поняла, что он произнес слово «служба». В моей системе координат служба была в армии. В крайнем случае так можно было назвать работу. Ни то ни другое не складывалось с юбкой и выходным. Но Олег работу так никогда не называл. И зачем бы ему туда тащиться в такую рань?