Алиса продиктовала улицу и номер дома.

– Сто рублей будет.

Я нервно и в то же время успокоенно нащупала в кармане единственную сотню. Было дороже раза в два, чем я ожидала, но моих денег хватало. Я обняла Алису еще раз. Это было единственное средство от душевной пытки, которое я придумала.

По дороге домой Алиса, не отрываясь, смотрела на ночной Екатеринбург, точно видела его в первый раз. А я думала, какими гадкими могут быть люди. Они, оказывается, могут цинично предать по пути к своей цели и даже не почувствуют ни своей вины, ни чужой боли.

Когда мы подкатили к ее подъезду, я тихо спросила:

– Ты как?

– Скорее всего, жить буду. Спасибо! – Алиса сжала меня за локоть. – Ты хорошая подруга.

Я проводила ее взглядом, пока она не скрылась в подъезде.

– Куда дальше?

Я достала телефон. Ужаснулась. Девять неотвеченных. Шесть от папы и три от мамы. Эсэмэски: сначала все более грозные, но под конец уже испуганные.

– На Уктус, – выдавила я, понимая, что домой мне совсем не хочется.

– О, это уже сто пятьдесят.

Я подумала, что родители рады будут заплатить за блудную дочь перед сожжением на костре.

– Катаемся, шеф! – спародировала я не совсем конкретный образ из старых советских фильмов. Хотя мне было совсем не весело.

«Еду. Буду через полчаса», – эсэмэснула я маме. Пусть готовит папу.

…

Так отец на меня еще не кричал. Еле затыкал матерные слова:

– Какие у тебя, б…, сложные времена? Ты живешь в моем доме на всем готовом! И при этом так ко мне относишься! Занимаешься х… ерундой. Театром, б… блин! Сумки покупаешь по цене, что мы с мамой себе позволить не можем! Вон, посмотри на свою подругу Наташу – уже деньги зарабатывает в торговле, знает им цену.

Никому я не говорила, сколько сумка стоила!

– Откуда ты все это берешь? – начала я, но тут же меня осенило: – Ты читал мой дневник, что ли?

– И правильно сделал. Иначе бы вообще не представлял, куда дочь пропала и как она к своему отцу относится!

– А вот это подло! – закричала я и побежала наверх к себе.

– Стой! – Он больно схватил меня за запястье.

– Бить будешь? – повернулась я к нему и уставилась в упор.

Жила на шее отца дергалась, в полураскрытом рту слюни стекали по зубам. Бешеный взгляд. Наверное, мой был такой же сумасшедший.

Отец ослабил хватку.

– Ты наказана! Это просто так тебе не сойдет.

– Тебе тоже, – полыхнула я в ответ.

Подбежала мама, не давая отцу совершить что-нибудь непоправимое со мной, и схватила его руку.

– Хватит, всем спать! Поговорим утром.

Мне удалось высвободиться и скрыться в спальне. Я не помню, как уснула. Вначале ревела под одеялом, потом ненавидела отца, придумывая способы мести… И вот солнечные лучи и руки мамы уже будят меня.

За завтраком мы молчали, как камни. Мне в голову не приходило извиниться за вчерашнее. Слишком ярким был образ, как отец читает мои мысли, совсем не предназначенные для его глаз. Это точно непорядочно. Сама я не думала, что сделала что-то не так. Я честно просила меня отпустить. Снова крутился вопрос: как они догадались, что я сбежала? Но спросить тоже не могла. Гордая.

Отец заговорил первым.

– Будешь сидеть дома все каникулы. Никуда не ездить. Маме помогать готовить, убирать. А то разленила она тебя совсем, как на учебу свою воздушную ты пошла. А через неделю я посмотрю, куда тебя отправить: в институт или на торговую точку. Сегодня генеральная уборка. Чтобы, когда вернусь с работы, дом блестел, как машина после автомойки.

Я сверкнула на него глазами, но промолчала. Подумала: что толку препираться? Уборка, наверное, справедливое наказание. Если бы не вторжение в мою личную жизнь, то даже бы с удовольствием восприняла. А насчет института – ну здесь уже не папе решать.