Ире к школьной форме ее мама связала крючком воротничок из белых хлопковых ниток и сшила фартук из чёрного сатина с широкими крылышками и завязкой сзади в виде широкого банта. А у меня – покупной из чёрной полушерсти и без крылышек.

В то время я подружилась с соседками по подъезду Гузелью Гумеровой и Таней Никитиной, а в музыкальной школе – с Волковой Тамарой.

Все девочки одинаково хорошие, но всем вместе дружить почему-то не получается. С каждой дружим по-разному. Например, с Ирой мы по выходным бегаем на каток, в кино и ищем весёлые приключения. С этого года она учится в художественной школе-интернате, бывает дома только на выходных.

В третьем классе во второй четверти 1969 года учитель ритмики отобрал из класса семь девочек, куда попали Ира Гуртовенко и я. Разучил с нами красивый башкирский народный танец «Семь девушек» под аккордеон, играл сам.

– Света, ты делаешь это движение руками, будто показываешь, как едет паровозик, а нужно плавнее опускать руки, – учили меня девочки.

В башкирских костюмах мы выступали на концертах в школе и во Дворце Культуры. Ой! Как было страшно первый раз выходить на сцену! Как говорит Гуртовенко, вся перепаратилась. Сначала за кулисами от страха похолодели кончики моих пальцев, а на сцене от ярких прожекторов стало так жарко, что раскраснелось лицо, выступил пот.

После третьей четверти учитель ритмики уехал куда-то, уроки танцев прекратились.

С улыбчивой Тамарой Волковой с ямочками на щеках мы виделись только в музыкальной школе №10, а после занятий она всегда спешила домой делать уроки – круглая отличница. У нас были одинаковые учителя: по специальности «фоно» – сначала Сайкин, потом – Людмила Федоровна Кузнецова, по сольфеджио – Фарида Григорьевна Габитова, по хору – Ефремова Людмила Ивановна. Я учусь музыке неважно и без желания, а Тамара в прошлом году перешла в школу для музыкально одарённых детей.

Хор нашей музыкальной школы ездил на городские конкурсы во Дворец машиностроителей, Дворец Орджоникидзе; пели песни: «Со вьюном я хожу», «Красная гвоздика»:

Припев:

Красная гвоздика – спутница тревог,

Красная гвоздика – наш цветок.

Пели песню «Ленин всегда с тобой»:

Ленин всегда живой,

Ленин всегда с тобой

В горе, в надежде и радости.

Ленин в твоей весне,

В каждом счастливом дне,

Ленин в тебе и во мне!

Таня Никитина дружила с нами только под присмотром родителей. Она старше на год. Однажды она предложила мне:

– Давай, играть в мечту – придумывать про то, как бы мы жили, если бы были взрослыми, какая у каждой была б семья, дома, вещи, мебель, одежда. Подготовься, завтра расскажем друг дружке.

На следующий день она спрашивает:

– Знаешь, где будет стоять мой дом?

– На улице, – отвечаю я, удивляясь вопросу.

А Таня таинственным голосом произносит:

– Далеко-далеко в лесу…

Посмотрела на меня, прищуривается и показывает свой рисунок, где среди деревьев стоит дом с окнами и дверью.

– Ух, ты! Как здорово! – восхищаюсь я. – Тоже буду жить там!

Почти каждый день мы рассказывали друг дружке новые выдумки про «Далеко-далеко в лесу», собирали всякие вещички, которые пригодятся в вымышленных «лесных домах», только рисовать мне было лень. У Тани вообще всё получалось лучше, а я удивлялась, что не могу так же здорово фантазировать.

Танина мама, Берта Альбертовна, порой нам подсказывала, чтобы было интереснее. Она всегда вежливо со всеми разговаривает, работает в поликлинике, а её муж Евгений Иванович – учителем труда в школе, человек спокойный, в отличие от моего непоседливого папы. Таня вся в своего папу – не болтушка и домоседка.

Моя мама дома ходит в простых тапочках, широком халате, часто с бигудями на голове, а стройная Берта Альбертовна – всегда в хорошей одежде, с аккуратной стрижкой и в красивых очках. У Тани тоже хорошая стрижка, но с длинной чёлкой и светлее волосы.