Не хочу быть мещанкой, но почему-то все равно люблю красивые вещи, одежду. Всегда помню поговорку: «Встречают по одёжке, а провожают по уму».
НЕОДИНАКОВЫЕ ПОДРУЖКИ
1 сентябряСреда.В Уфе +23° С, без осадков. 6 часов вечера. Сегодня целый день и по радио, и по телку гоняют песню:
«Школьные годы чудесные,
С дружбою, с книгою, с песнею.
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад…»
Мама и я вернулись домой после первых школьных уроков. Уф! Как назло! Не успели еще выкинуть завядшие цветы с моего дня рождения, как опять всю квартиру заставили новыми, что сегодня маме надарили ученики.
В моем 5 «А» классе оказалось много перемен: новая классная руководительница Гущина Полина Зиновьевна будет преподавать только математику. Она нестарая и не очень молодая, носит причёску из забранных сзади длинных черных волос; высокого роста, стройная. Многих стареньких ребят нет, например, Саши Негодяева, Саши Недайвозова, есть много новеньких: Фатихова Зухра, Ганеев Рим, Шигаев Ринат, Скурихина Рита, Хазиева Эльвира, Нигматзянова Света, Синицына Лена, Кравец Оля, Половникова Лариса, Машаров Сережа, двойняшки Кондратьевы Паша и Маша, Видинеев Саша, Зотов Саша, Стурова Люда, Бабичева Гульсум, Сидорова Таня, Яковлев Леша и др.
О-го-го! На физре девочки начали строиться по росту. По привычке я пошла в голову ширенги, где всегда было моё место.
– Света! Ты куда?! Привыкла впереди всех стоять. А ну ка уступи место тому, кто выше тебя, – сделали замечание одноклассницы игриво.
За лето наши девочки так вымахали, что я оказалась третьей от конца. А ведь в первом классе я стояла первой.
В 1967 году я пришла в первый раз в первый класс, и нашей учительницей оказалась немолодая с добрым лицом Седова Тамара Петровна. Говорили, что когда доведет нас до 4-го класса, то уйдёт на пенсию. Она носила очки, короткую стрижку с завивкой, фигуру имела полноватую, красила губы малиновой помадой, потому что брюнетка. Мне нравилось, как она объясняла, никого не ругала, но плохие отметки ставила.
Как же я намучилась с чистописанием! Однажды папа помогал мне его делать. Мои деревянные пальцы плохо держали перьевую ручку. Еле-еле напишу в тетради первую строчку, а чтоб начать вторую, макаю перо в чернильницу, но фиолетовых чернил на пере оказывается или слишком мало, или слишком много, и я не успеваю убрать промокашкой лишние чернила, как – бом! – капля шлепается на лист. Так я, заново переписывая, испортила три новых тетради. Четвёртой чистой тетради дома не оказалось. Магазины уже закрыты. Тогда папа аккуратненько-преаккуратненько срезал кляксу острым-преострым лезвием для бритья. Вроде, получилось хорошо, но Тамара Петровна влепила мне первую и последнюю в моей жизни единицу!
– Юра! Это тебе учительница поставила единицу, – иронизировала мама.
В 1967 году в нашем первом классе было учеников примерно тридцать. Среди них из моей группы детского садика – Оля Пыжьянова и Ромка Никитин, из нашего дома – подружка Ирина Гуртовенко.
Ира уже умела читать и писать, поэтому сразу стала отличницей и звеньевой, её раньше меня на торжественной линейке приняли в октябрята, прикололи значок октябрёнка – красная звёздочка с золотым Лениным. Родители не учили меня читать и писать до школы, говорили:
– Если будешь уметь, то в школе будешь лоботрясничать.
У Иры белая кожа, светлые волосы, а ресницы и брови тёмные; при случае она гордо поясняет:
– Мой папа – украинец, а мама – русская.
Зимой она носит светлую кроличью шапку и тоже светлые мягкие валенки-самокатки. Говорит, что такие катают в их украинской деревне, недалеко от Уфы. Они быстро протираются, поэтому их носят с черными галошами. Мне покупают в магазине обычные черные валенки – ноские, но грубые и неудобные.