– Таких… – она задумывается, сворачивая губы в трубочку. – Добрых и порядочных, наверное. Это, знаешь ли, в наше время редкость. Либо мне просто такие не попадались.

Правильный второй вариант. Но не попадались они ей только потому, что она сама их обходит стороной, обращая внимание на придурков.

Я лично видел всех парней, с кем Лана встречалась за последние годы. Гандоны. Редкостные. Все. Без исключения. Особенно Алекс Уокер, который три года назад довёл Лану до депрессии.

В мыслях с грустью вспоминаю то время, когда почти каждый день наблюдал за их ссорами, в реале же смущённо молчу как рыба, не решаясь коснуться Аланы.

Зато ей смущение неведомо. Она сама придвигается ближе и смело укладывает ступни мне на ноги. Шевелит пальчиками с красивыми красными ногтями, намекая, что ждёт не дождётся, когда я отвисну и начну делать обещанный массаж.

Тихо выдохнув, я таки отвисаю и беру ступню Аланы. Она у неё столь маленькая по сравнению с моей рукой. Страшно надавить чуть сильнее. Не дай бог сломаю. Передвигаюсь по ступне к пальцам и обратно аккуратно, максимально нежно, не переусердствуя и боясь поднять взгляд к лицу Ланы, чтобы проверить, всё ли ей нравится.

Я же никогда ни одну девушку так не трогал. Да что уж там… Я вообще их никак не трогал. У меня нулевой опыт. Во всём. Но, к счастью, Ланины одобрительные мычания и вздохи немного успокаивают в моральном плане. В физическом же распаляют так, что член скоро взорвётся от перевозбуждения.

Можно ли кончить, просто щупая женские ноги? Отвечаю: можно. И сделать это легче лёгкого, если трогаешь ноги женщины, которую самозабвенно любишь, и чувствуешь, как она кайфует от процесса.

– Ты так бережно это делаешь, – тихо, на выдохе произносит Алана.

– Я б-боюсь сделать тебе б-больно.

– Не бойся… Не сделаешь, – ещё тише, но на сей раз мне удается уловить непомерную грусть в её голосе.

Наконец поднимаю взгляд к её лицу и, видя, как по щекам Аланы катятся слёзы, впадаю в ступор.

– Ч-ч-что слу-случилось? Ч-что я сделал н-н-не так? – не на шутку пугаюсь я, отпуская её ногу.

– Нет, нет. Ты ни в чём не виноват. Не обращай внимания.

– Но п-п-почему т-ты пла-плачешь?

– Потому что я пьяная дура, – шмыгает носом.

– Т-ты н-не дура.

– Дура, Кларк. Ты просто меня не знаешь.

Знаю… Я всё о тебе знаю, Лана. Это ты не знаешь, даже как меня зовут.

– Я дура, которая напилась, чтобы перестать грустить и плакать, а теперь делаю это, потому что напилась.

– Тогда п-п-перестань эт-это делать.

– Пить или плакать?

Усмехаюсь.

– Плакать.

– Не могу.

– М-можешь и пе-переста-станешь, если не-не хочешь, чтобы я то-тоже за-заплакал.

А теперь усмехается она, рисуя на губах улыбку. От неё в груди раздувается горячий шар из эмоций. И он лопается, распространяя жар по всему телу, когда Лана вдруг придвигается ко мне ближе. Практически вплотную. Так, что между нашими лицами остаются считанные сантиметры, а её стройные ноги теперь перекинуты через мои.

Дьявол! Несите мне успокоительное. Срочно! И желательно лошадиную дозу. Иначе я поседею раньше времени, а моё сердце расхерачит всю грудную клетку.

Алана так близко, что ягодно-алкогольное дыхание касается моего лица, а в отражении её влажных глаз я вижу себя — обескураженного её близостью и напуганного до чёртиков.

– Ты со всеми девушками такой милый, Кларк?

– Да не-не та-такой уж я ми-милый.

– Ещё какой! Привёл посреди ночи пьяную незнакомку к себе домой, сделал ей массаж стоп, а теперь ещё слёзы её терпишь, в то время как мог уже давно сладко спать. Милота зашкаливает, – сдавленно проговаривает Алана, продолжая плакать.

И на это невыносимо смотреть. Невыносимо слышать её тихие всхлипы. Особенно, когда она находится столь близко.