Непреодолимое желание остановить её слёзы стекает к рукам, придаёт смелости, и я начинаю стирать тыльной стороной ладони капли с её щёк. Нежно глажу, размазывая поплывшую косметику по коже и всматриваясь в каждую родинку на любимом лице, на пухлые губы и носик, к которому до безумия хочется притронуться.

– Не пла-плачь, по-пожалу-луйста. Я не-не могу смо-смотреть н-на твои слё-слёзы, – полушёпотом прошу я, с превеликим трудом удерживая с ней зрительный контакт.

И надо же: Лана как по щелчку перестаёт плакать. Хмурится, слегка приоткрывает рот, словно удивляясь чему-то, а затем снимает с моих глаз очки и долго смотрит, будто только сейчас видит впервые.

– А ты красивый, Кларк, – вгоняет меня в краску.

– Эт-это не т-т-так. Те-тебе про-просто так к-к-кажется сейчас, – убираю руку от её щеки и порываюсь отвернуться, но Лана ловко обхватывает пальцами мой подбородок, удерживая меня возле себя.

– Нет, не кажется. Ты красивый… Очень… И так смотришь на меня…

– К-как?

И правда — как? Скорее всего, как зависший даун. По-другому я смотреть не умею.

– Как будто я восьмое чудо света, – выдыхает она, очерчивая нежной подушечкой пальца линию моей челюсти.

Касается большим пальцем губ, проводит линию от одного уголка до другого, а я так и продолжаю молча сидеть как истукан. Даже проанализировать её действия не могу, как и спросить — что она делает?

В голове пустота. Ни одной мысли или слова. Пульс стучит в висках, лёгкие пустеют, срочно требуя нового притока кислорода. Я под таким впечатлением от происходящего, что всё это время забываю дышать. А когда наконец делаю спасительный вдох, понимаю, что он ни хрена не помогает — воздух вокруг нас неожиданно стал накалённым, густым и наэлектризованным. Кажется, если чиркнуть спичкой, мгновенно произойдёт взрыв.

И он таки происходит. Но не в комнате, а во мне, в каждом атоме тела, когда Лана внезапно поддается вперёд, обнуляя между нами расстояние, и касается моих губ своими.

Легонько, нежно, будто проверяя свои ощущения на наш поцелуй. А мне и проверять ничего не надо. Телом я предсказуемо превращаюсь в статую, а душой воспаряю на седьмые небеса. И с этой колоссальной высоты тут же падаю в самое пекло. Не потому, что Лана отстраняется, а наоборот… она с тихим стоном углубляет поцелуй, проникает языком внутрь, запуская этим действием огненную лавину по всему кровотоку.

Если бы я сейчас стоял, то непременно вновь рухнул бы наземь от шока и невероятного осознания, что Алана сама меня целует. Сама! А я непонятно каким образом отмираю и отвечаю ей — робко, неумело, не зная, как правильно, но я сталкиваюсь с языком Ланы так, как тысячи раз мечтал об этом. Ласкаю его, смакую, наслаждаюсь мягкостью любимых губ, проглатывая в себя сладкие стоны, от которых меня трясёт, в горле пересыхает, а сердце отплясывает ламбаду.

Это нереально! Прекрасно! Слишком сладко, чтобы было правдой.

Алана точно в хлам пьяная, раз целует меня сейчас. В трезвом уме она бы никогда не сделала это. Стопроцентно.

Мне бы отстранить её от себя, не пользоваться её состоянием, но не могу я. Это выше моих сил. А Лана лишь усложняет мне задачу быть джентльменом с ней.

Не успеваю я ничего осмыслить, как она уже оказывается сверху. Сидит на мне, расставив колени по обе стороны моих бёдер и плотно прижавшись к паху промежностью. Стонет со мной в унисон от бури невероятных ощущений, сотрясающих нас обоих мелкой дрожью. Умещает мои руки на свою обалденную попку и, продолжая целовать, торопливо расстёгивает пуговицы на моей рубашке.

С ума сойти можно! В мозгах не укладывается происходящее, а изнутри меня так мощно колбасит, что в глазах всё начинает рябить и расплываться.