– Девочки! Это же не ваш профиль. – Прервал поединок появившейся Звездочёт в компании Иллюзии, идущей с ним под руку, в каком-то странном раскоряченном виде. Она была в шортах с лямками, какие носят в Тирольской Австрии, и гольфах на ногах. Белая рубашка с пионерским галстуком и панама, добавляли колорита в нашем случае.

– Иллюзионист, ты с Шефом? Хотя глядя на твой походняк, вижу с ним. Скажи, а правда, что у него на груди, прямо на сердце, портрет Сталина наколот? – Не остывшая ещё от схватки, с нервной завистью, шёпотом интересовалась Похоть.

– Откуда мне знать.

– Да откуда им знать, что там на груди! Шеф уже проболтался, что наш юный пионер, был наказан ремнём, и все время провёл в углу. Причем лицом к стенке. Причём на четвереньках. Про обои на стенах у Шамана расскажи. – Злобно вмешалась в разговор, ещё не успокоившееся, после потасовки Оксана.

Следующая реплика принадлежит нашему новому персонажу:

– Девочки! Мы же девочки. Как же можно так себя вести. Мы же слабые, нас мужчины любят за слабость, а у вас тут бои без правил. От нас мужчины ждут нежности, ласки. Представляете если мужчины подумают, что вы их так же за волосы приласкаете. Разве я не права? – Оборотилась она к своему партнёру, улыбающемуся Полковнику. Ей было восемнадцать лет, маленькая и стройная брюнетка, в простом но модной кройки ситцевом платье, с поясом, таких же недорогих туфлях, и только на безымянном пальце, дорогое золотое колечко, с алмазным камушком. Отзывалась она на имя Тинна.

Иллюзия и Мерлин с Оксаной, две последние в причёсках, как в американских комедиях, когда через человека пропускают ток, давно закончившие словесную и физическую брань, стояли с открытыми ртами, и слушали словесный понос, продолжавшийся уже минут двадцать, нашей новой знакомой.

– А это мой жених Барон, я знаю он хороший и честный человек. Вот вы не знаете какой он благородный и смелый, и после вчерашнего, просто не может на мне не жениться. Он подарил мне обручальное кольцо, мы обручены…

Все с удивлением смотрели на мирно улыбающегося Полковника, и наконец Звездочёт прервал затянувшийся монолог его подруги:

– Извините мадам, что вас прерываю, однако регламент. Прусак вы почему сегодня задержались, у нас порядок, дисциплина. Я к вам обращаюсь! – Уже громче добавил он.

– А, извините. – И полковник вынул из ушей затычки: – Я вас слушаю Шаман.

– Его не многословие перебил подошедший крепыш:

– И я весь во внимании. Прошу покорнейше меня извинить, только что с операции, к сожалению во время операции, больной стало хуже. Одним словом мы её потеряли. – Перед всеми, стоял со скорбным видом на лице, мужчина лет под тридцать, мощного телосложения, с бычьей шеей, начинающий жиреть. На его широком лице, были невинные ясные глаза под очками, и без вольный подбородок. Одет был в простой серый костюм с галстуком, на ногах добротные армейские ботинки. Он был не чем не примечателен, как любой невзрачный интеллигент, кроме клички, Оборотень, он же Вервульф, он же Патологоанатом.

– Ну, работа, есть работа. – Смягчил тон Звездочёт: – Доложите позднее.

– Как скажете Босс. Хорошая причёска. – Реплика насчёт причёски, была брошена в сторону Оксаны, которая стояла всё ещё с растрёпанными волосами, и добавил: – А вы сударыня. Извините за не тактичность. В аварии побывали? – Мэрлин к которой был адресован вопрос, стояла перед Вервульфом во всей своей красе, синяк под глазом, опухлый нос, и причёска радикально изменившееся после укладки Оксаной. В довершении увиденного Патологоанатомом, она подарила ему лучезарную улыбку, с отсутствующим золотым зубом.