или же с выдержками из Фомы Аквинского, занимавшими до целой страницы. Наконец, как утверждается в каталоге, совершенство предметов, необходимых для современного образа жизни, способно вызвать чувства столь же сильные, сколь те, что рождаются при созерцании явлений природы. В свою очередь, такой отклик позволяет уже предметам влиять на жесты пользователя, что замыкает идеальный мир «Машинного искусства» в идеальной и кристально чистой целостности, прошедшей через фильтр функциональности. В кратком введении Барр приходит к выводу о необходимости экономической и пластической ассимиляции машин обществом, при этом, утверждает он, «нужно не только подчинить Франкенштейна, но и сделать его красивым»[66]. Так или иначе, «Машинное искусство» понимает функциональность не только как возвращение к простоте, но и как своего рода призыв принять тот факт, что машины могут действовать в самых разных областях и плоскостях.

Экономия времени: от духовного к материальному

В отличие от каталога «Машинного искусства», «Железо и сталь»[67] оставляет объекты в их «естественной среде обитания». Ренгер-Патч показывает здания, заводы и прочие объекты в пейзаже. Его снимки стали знаковыми для истории индустриальной фотографии. Отдельного внимания заслуживает предисловие Альберта Фёглера. Промышленник, президент конгломерата немецких металлургических предприятий Vereinigte Stahlwerke, он интересуется коммуникационной властью этих культовых фотографий «Новой вещественности» (Neue Sachlichkeit) и «Нового видения» (Neue Optik или Neues Sehen; см. главу 7). По мнению Фёглера, которому суждено стать одной из промышленных опор Третьего рейха, ХХ век породил новый материальный мир. А формы этого мира очертили инженеры, дизайнеры и труженики металлургии, рабочие и служащие – та повседневность, свидетелем которой был Фёглер, возникла благодаря тесному сотрудничеству науки и промышленности и людям, готовым на себе испытать достижения в этих областях. Технический прогресс придает материалам основополагающую культурную важность, что, в свою очередь, оказывает существенное влияние на все сферы жизни – информационную, интеллектуальную, чувственную и т. п. Все виды деятельности претерпевают революционные изменения благодаря технологиям. Материалы и текстуры, пейзажи и стиль жизни, образ мышления и эмоции, способы общения, природа и техника – все оказывается под влиянием модернизации и внутри ее систем. Такого рода взаимоотношения лежат в основе массового производства и активной экономики, построенной на конкуренции.

Современные и функциональные формы, поскольку они направляют намерения в определенное русло, должны отражать некоторую истину, а также – вне зависимости от стилистической или национальной принадлежности – обеспечивать новый опыт или, что куда более ценно, адаптивность к актуальным условиям. Так что модернистские формы – это трансформация указанных ценностей в новые вкусы. Функционализм и его многочисленные режимы имеют два последствия. Так, дизайнеры задаются вопросом легитимности выбранной формы (функционализм как выбор), а для остальных участников сферы производства становится важным идея формализации специфической культуры, в которой техника, экономика, истинные качества материалов и формы переплетаются (функционализм как цель). В этом качестве функционализм – это еще и натурализм. И здесь и дизайнеры, и кто бы то ни было еще сходятся во мнении, что все в этом мире происходит из формулы Майера «Функция – экономия времени»[68].

Парадокс Made in Germany

Альбом «Железо и сталь» объединяет видение фотографа