Домой я вернулась за полночь. Тенью обойдя замок и убедившись, что все его обитатели мирно спят, я пробралась к любимому плющу. Наверняка в коридоре поджидает засада, а скандалить с родителями и портить настроение не хотелось. Вот утром, когда пройдёт впечатление от долгожданной встречи, можно будет устроить разборки (а в том, что они состоятся, я уверена), а пока – перекусить и спать.

Забравшись по зелёному ковру на второй этаж, я угнездилась на карнизе и замерла, услышав доносящийся из комнаты тихий разговор.

– Это твоя вина!.. – обвинял разгневанный шёпот мамы.

– Почему моя? – негромко сердился в ответ папа. – На нас обоих лежит ответственность за воспитание...

Ну, родители, ну, хитрецы... Догадались, что я, так нелепо попавшись утром, вряд ли снова воспользуюсь «парадным» окном, и решили застать меня в собственной комнате! А мне тогда куда?.. Я заозиралась. Не приведи небо, и тут поймают...

– Вспомни, как ты всегда с ней носился! – продолжала обвинительную речь мама. – «Лекси, Лекси, солнышко, золотце»!

– А ты запрещала наказания и всегда вставала на её сторону!

– А ты её разбаловал! – не отступалась мама. – Разве можно ребёнку вроде Лекс никогда ни в чём не отказывать?

– Но она и не ребёнок уже, кстати.

Кажется, их спор затянется... Я приуныла. Похоже, ночевать придётся либо в лесу, либо на карнизе, либо в комнате для гостей. Ладно, первый раз, что ли... Встав, я взялась за ветку плюща и...

– Из-за нашего потворства или по иным причинам... Но она – не нашего мира. Не звёздного. И не светлого, – сухо резюмировал папа. – Она живёт инстинктами, мимолётными желаниями, как велит душа. А жить по велениям души – это путь тёмного. Мы живём по разуму, но Лекс этого не принимает.

В смысле? Не поняла...

– Подобное всегда тянулось к подобному, – и отец, словно мои мысли читая, задумчиво произнёс: – сила – к силе, мир – к миру, способности – к способностям. Свет – к свету, а тьма – к тьме. Конечно, у нас есть в побочной ветви тёмные... Но Лекс должна быть светлой, а в ней, против обычая, проявляется тьма.

Тьма?! Да я добрейшей души человек! Да! Всех жалею и спасаю! Мне даже ветку сломанную жалко – кажется, что больно дереву! Нет, ну не без эгоизма и по своим причинам помогаю, конечно, местами и для своей пользы... Но всё же!

– Потому что её дар отличается от нашего? – устало предположила мама. – Она не внешнюю силу использует, как все волшебники, а свою, внутреннюю? И не человек, и не маг... а что-то между.

Я растерянно цеплялась за плющ. Мой маленький мир опасно пошатнулся, накренившись. Приехали... Вопрос лишь в том, кто. Они или я? Или, может, все вместе и сразу? Да, я понимаю голоса леса, я понимаю речь зверей, но разве ж это магия?.. Чувствовать и ценить жизнь природы может любой... наверное.

– Да, вероятно, – согласился отец. – Жаль, что мать запретила использовать для воспитания волшебство. А как люди... А люди мы с тобой неважные. Не зря человечий народ живет отдельно от нас. И человека хорошего не вырастили, и дар не развили...

От неминуемого падения спас плющ, в который я вцепилась мёртвой хваткой. Всё, на сегодня, с меня хватит... Пора мне... забиться в самый дальний и тёмный уголок замка, чтобы там, в тишине, как следует обдумать услышанное. А где у нас находится искомый уголок? Правильно, в подвале, в чулане или на чердаке. Но чердак ближе.

Я глубоко вздохнула, унимая дрожащие руки, подоткнула подол платья и начала карабкаться по плющу наверх – туда, где под лунным светом серебрилась тёмная гладь окна. Кстати, я ведь никогда не бывала на чердаке, хотя и подвал, и чулан давно знала как свои пять пальцев. Мама говорила, что ключ кто-то давным-давно потерял, но вскрыть чердак даже не пытались, потому как ценностей там никаких нет.