Глава 9

Во дворе Нину окружил запах тлеющих дубовых углей: мама и папа готовили на жаровне ужин. На крыльце стояло старое кресло-качалка, в плетеной корзине у двери спали кошки. За границей их участка начинались разноцветные лоскуты чьих-то огородов и полей. Двор освещал фонарь. Когда в нем загоралась лампочка, из водосточного желоба каждый раз выбирался большой паук, но Нине совсем не хотелось проверять эту закономерность. Насекомые были еще одним доводом против жизни в частном доме. Бывая у родителей, Нина частенько обнаруживала в углах комнат спускающихся с потолка на мерцающих нитях пауков и каждый раз при таких неожиданных встречах вскрикивала. В квартире же можно было максимум в темное время суток столкнуться с безобидной сахарной чешуйницей на полу в ванной.

Нина по традиции отправилась выгуливать болонку родителей по кличке Шери. Они вышли за ворота дома. Нина бросила взгляд на синий почтовый ящик и прислонила ладонь к нагретому за день солнцем металлу. С подросткового возраста у нее остался внушительный эпистолярий – картонная коробка, наполненная до краев письмами и открытками с разных уголков страны и ближнего зарубежья. Обмен рукописными рассказами о себе было ее хобби. Были периоды, когда она находила в ящике конверты буквально каждую неделю и шутила, что ей нужно жить прямо на почте.

Миниатюрное белое облачко с мелодично позвякивающим на ошейнике адресником в форме косточки проворно двигалось по тротуару, а Нина следовала позади на расстоянии поводка. Они миновали маленький сквер. Когда Нина училась в школе, во время прогулок приходилось приближаться к каждой скамье, чтобы поприветствовать знакомых. В те времена ни один вечер не обходился без разговоров со случайными прохожими. Сейчас же сквер чаще всего был пуст.

Улицы тонули в аромате цветущего жасмина. Из-за яркого заката вечерний воздух был окрашен в розовый цвет. Они прошли мимо сгоревшего много лет назад бревенчатого домика. В детстве Нина вместе с соседскими мальчишками проникала на его территорию через отверстие в изгороди. Останки дома и заросший высокой травой двор служили площадкой для игр. Они ходили по истлевшему полу, заглядывали в комнаты со слетевшими с петель дверьми, просматривали содержимое уцелевших шкафов и сундуков, ели кислые зеленые яблоки с приусадебного участка, забирались на остатки обвалившейся крыши, откуда открывался обзор на внутренности чужих дворов. Они придумывали жуткие истории об этом месте.

Очень быстро стемнело, и Нина стала торопить Шери поскорее возвращаться домой. Из-за странного сна и навеянных старым почерневшим домом воспоминаний Нина почему-то занервничала и ее начал пугать каждый шорох, хотя темнота не страшила ее даже в глубоком детстве. Заметно похолодало, а контуры домов и деревьев перестали вырисовываться на фоне огненно-оранжевой прослойки, соединяющей землю и небосвод. Все тени и очертания потухли в приближающейся ночи. Нина прибавила шаг, таща за собой сопротивляющуюся собачку, параллельно убеждая себя, что вокруг них всего лишь зеленые насаждения и спящие дома, из которых ее воспаленное воображение делает монстров и сумеречных существ.

С каждым шагом по направлению к дому Нине становилось все спокойнее. Захлопнув за собой калитку, она перевела дыхание. На жаровне поблескивал оставленный родителями серебристый чайничек для посиделок под открытым небом. Во дворе звучал только один звук – пение живущих в каприфоли сверчков, которое действовало на Нину, как снотворное. Она зашла в дом и торопливо засобиралась к себе.