– Мозг – да. Тело функционирует, но вместить личность пилота не уже сможет, – прочитал Хайнер вывод медсистемы. – При следующей попытке вероятность успеха прогнозируется уже около девяноста процентов – медсистема вроде бы наработала алгоритм размещения.

– Вроде бы? – переспросил Онтер, на глазах свирепея. – Ты, мерзавец, говоришь "вроде бы", когда наши жизни зависят от успеха одной единственной попытки?

– Дядя, – медоточивым голоском произнесла Алиа, – ты же сам учил меня, что при низших нельзя показывать эмоции.

– Замолчи, женщина, иначе я забуду про то, что ты моя племянница и суну в это кресло тебя вместо дикаря. Твой-то мозг точно подойдёт, да и психоблокировка у тебя всего лишь первой степени.

Алиа Лованн умолкла – кажется, шеф-полковник не на шутку рассердился, а в таком состоянии он способен на любые поступки. Впрочем, Онтер почти успокоился, когда Хайнер пояснил, что столь неопределённые выкладки не его рук дело, а выводы полуорганической медсистемы корабля.

– Майор Лованн, кладите второго аборигена.

Официальное обращение, означающее, что дядя ещё не окончательно остыл, подвигло хизарийку выполнить приказ максимально быстро. Хайнер вновь дал команду на сканирование, и медсистема начала свою разрушительную работу.

Шеф-полковник внимательно глядел на постепенно разглаживающееся лицо дикаря, как если бы невидимый художник стирал неудачный набросок. Алиа Лованн, напротив, совсем не смотрела на аборигена, зато не сводила глаз с дяди, который мог запросто решить, что её мозги всё-таки подходят для пересадки личности куда лучше. Хайнера не интересовали ни хизареки, ни дикарь – он с тревогой смотрел на сообщения медсистемы об ухудшении состояния пилота.

– Ну, что? – спросил Онтер, когда на центральном дисплее высветились новые данные.

– Система подтверждает взлом блокировки с сохранением возможности трансплантации, – сказал Хайнер. – Некоторые участки мозга аборигена почему-то остались недоступны, но это уже не играет роли. Тело готово к пересадке.

Онтер несколько секунд колебался, затем решительно сказал:

– Начинай.

Хайнер никак не мог дать последнюю команду. Он твердил себе, что для Рависа, который прямо сейчас умирал от крайнего физического и психического истощения, пересадка личности будет шансом на выживание. Но как будет существовать миниатюрный и утончённый маликс в неуклюжем и большом теле дикаря?

Затрещина, которую отвесил Хайнеру хизарек, прервала размышления.

– Чего ждёшь, оружейник?

Хайнер закрыл глаза и дал команду. Полуорганическая медсистема корабля принялась за работу. На дисплее появились первые столбики данных.

– Переводи, – приказал Онтер.

Хайнер послушно принялся читать:

– Первичная активация мозга донора начата… Завершено… Первичная активация мозга реципиента начата… Завершено… Закрепление идентификатора личности донора у реципиента начато… Завершено… Подготовка области данных донора начата… Ожидание превышает норму… Вероятность успешной трансплантации личности упала до девяноста процентов.

– Почему? – хизарек склонился над дисплеем.

– Наверное, потому что Равис умирает, – тусклым голосом сказал Хайнер. – Вероятность успешной трансплантации личности упала до восьмидесяти процентов. Подготовка области данных донора закончена… Подготовка областей приёма данных реципиента… Ожидание превышает норму…

– Опять?

Хайнер проигнорировал возглас шеф-полковника.

– Завершено. Вероятность успешной трансплантации личности составляет семьдесят три процента. Начат процесс переноса данных памяти…

– Вероятность семьдесят три? – задумчиво проговорил Онтер. – У пилота была совместимость с кораблём сорок пять процентов. Значит, если сейчас всё пройдёт нормально, то совместимость нашего нового пилота будет около тридцати процентов. Даже это выше, чем у большинства наших хизарекских пилотов. Ничего страшного.