Баран! Осёл! Дегенерат! Он вообще без куртки и даже не морщится, а я стучу зубами от ненависти и холода.

— Что-то я очень сомневаюсь, что Елизавета под тобой ходила. Она женщина самодостаточная. А вот ты, Михайлов, когда имуществом чужим запахло, все принципы послал лесом. Вот как было, я уверена.

Нарочно поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним глазами в зеркале заднего вида.

— Всё же выброшу тебя в лесу, Барби, ты меня раздражаешь своим трёпом. Зачем мне самому себе жизнь портить? Но ты знай, что холод убивает не сразу. Вначале жидкость в клетках тела замёрзнет, а потом с твоим организмом начнут происходить очень странные вещи. Ты будешь дрожать, да не просто дрожать — тебя ждут настоящие конвульсии. Дальше спутанность мыслей, галлюцинации, глухота, будет… жарко. Помутнённый рассудок даст команду раздеться, ну а что потом и так ясно. Глупые городские девочки вроде тебя погибают быстрее.

Ничего не отвечаю. Опять устала. То ли кривая дорога и кочки с сугробами, то ли его хриплый голос такой убаюкивающий, но, немного согревшись, я засыпаю. Сон затягивает меня в свои лапы. Вообще сонная лощина какая-то, а не деревня. Ничего с собой не могу поделать, просто вырубаюсь, и всё. Еще и выпила на дискотеке, наверное, поэтому разморило так быстро.

Открываю глаза в незнакомом месте. В комнате почти темно, но очень тепло. Приятно потрескивает камин. На стенах играют оранжевые отблески огня. Я лежу на полу, но подо мной нечто мягкое и пушистое, приятное на ощупь. А ещё я укрыта большим теплым утолщённым одеялом из овечьей шкуры. Приподнимаю краешек и вскрикиваю от ужаса. Из одежды на мне только трусики. И всё. Куда делось всё остальное? Испуганно верчу башкой в поисках хозяина этого места. Здесь красиво и уютно, но кровь стынет в жилах от мысли, что я не понимаю, где нахожусь. И кто меня раздел?

Потом вспоминаю про дискотеку и всё, что было после, и с грохотом падаю на пол обратно. Дикарь!

Дверь со скрипом приоткрывается. Я вижу голые мужские ступни, спортивные штаны чёрного цвета на резинке и дальше много голого мужского тела: рельефный пресс, выпуклые косые, каменную грудь. И поднос с дымящимися чашками.

Зыркнув на него, сажусь, подтягиваю к себе колени, забиваюсь в угол, ближе к камину. Смотрю на него волком.

— Решил меня отравить? — указываю на чашки в его руках, натягивая одеяло по самое горлышко.

Дикарь смотрит на меня своими насыщенными, тёмными, полными тайн глазами и медленно опускает поднос на пол.

— Не скрою, такая мысль у меня была. Но я решил, что ты мне ещё пригодишься, — произносит он тихим, хриплым голосом.

И в этом столько недвусмысленного грязного обещания, что я отползаю ещё дальше. И одеяло подтягиваю до самого носа. Оставляю лишь глаза, чтобы видеть его и успеть отреагировать на нападение.

9. Глава 8

Дикарь сидит передо мной на корточках. Его чёрные глаза и потрескивающий камин, а также золотистое жилистое тело в отблеске огня наводят на вполне себе конкретные мысли. Мне за них стыдно. И они настраивают на запретно-горячий лад. Я даже капельку хмелею, непроизвольно прощая ему его хамство.

— Что у тебя там? В плане еды, — киваю в сторону подноса, чтобы как-то разрядить обстановку и выкинуть из дурной головы эти его слова «пригодишься».

Даже думать не хочу, о чём он.

— Бутерброды с жареным мясом, — хрипит.

— Отлично, я буду, — высовываю руку из-под пледа и тут же получаю лёгкий шлепок.

Дикарь прищуривается.

— Еду нужно заслужить, — алчно разглядывает моё оголившееся плечо.

Заметив, куда именно направлен его взгляд, натягиваю покрывало обратно. Остро смотрю на него исподлобья. Хотя к чему эта скромность, когда он собственноручно раздел меня? Неприятный тип. Внешне притягательный, но,