– Как тебя зовут, юноша? – кардинал обратился к лежащему на постели парню.

– Габриэль. Его зовут Габриэль, – мгновенно ответил Морис, не дав ему даже раскрыть рот. Люциан смерил его строгим взглядом, а затем продолжил.

– Кто ты? Оракул, экзорцист или, может, священный целитель? – Люциан подошёл ближе, всматриваясь в глаза парня.

– Не понимаю Вас, – тихо и неуверенно ответил Габриэль. По коже юноши пробежал холод. Он знал его. Знал мужчину, что предстал перед ним. Его мать была религиозным фанатиком, и от каждого упоминая кардинала её сердце охватывал неописуемый восторг. Лизэт, так её звали, ненавидела сына всей своей душой. В младенчестве та пыталась умертвить его, но потерпела неудачу и, списав это на волю Божью, оставила свои попытки. Кардинал был для неё центром её маленького мира, именно его женщина считала настоящим ликом Господним. Каждый раз, избивая сына, Лизэт упоминала имя юного священника, что так стремительно наращивал власть и влияние своё, увеличивая мощь и возвышая имя Божье. Габриэль сидел на коленях перед портретом Люциана де Таунсэнда, когда мать зверски истязала его с улыбкой на лице.

– Ты лжёшь самому Господу, Габриэль, – сознание юноши помутилось, а в груди болезненно закололо. Парень отполз, прижавшись спиной к холодной глиняной стене и закрыл уши руками. Сейчас будет больно, нужно будет немного потерпеть и всё закончится. Да, скоро всё закончится. Сердце бешено колотилось, в лёгких не хватало воздуха. Сотни невидимых жал пронзали Габриэля, заставляя вскрикнуть от неведомых ранее ощущений. Это не было похоже на привычные удары хлыста, которые тот регулярно терпел. Эта боль была совершенно иной, испепеляющей. Кровь тонкой, слизкой струей потекла из его рта по подбородку. В комнате пахло ладаном и смертью, будто нечто зловещее проникло в Божью обитель. Тело Габриэля трясло, било в конвульсиях. Морис хотел извиниться перед кардиналом и позвать на помощь, но тот остановил его одним движение руки, призывая не мешать.