И что? Я перевожу вопросительный взгляд на свекра.

- Листай, - требует он.

Следующая фотка действительно выглядит уже не так буднично. От ее вида у меня холодеют руки, я призываю все свое мужество, чтобы сохранить лицо.

Я сижу верхом на пациенте, он держит меня за руки, притягивая к себе. Его голова запрокинута, лицо тянется  навстречу моему. Кажется, что он ждет страстного поцелуя.

Собираюсь вернуть планшет, но свекр хмурится и жестом предлагает продолжить листать. Я уже догадываюсь, что увижу на следующей фотке.

Судорожно сглатываю и провожу пальцем по экрану. На следующей фотке, я, выгнувшись, упираюсь мужчине в грудь, а он в порыве страсти рвет на мне рубашку медицинской пижамы.

«Удачный» ракурс: мужская рука сжимает в кулаке край моей одежды, из разодранного ворота торчат обрывки кружевного бюстгальтера. Но еще хуже попавшая на снимок моя обнаженная грудь с темной горошиной соска.

- Нет, – шепчу я, в ужасе глядя на экран.

Очень быстро ужас переходит в мучительное чувство унижения. Поднимаю руку и прикрываю рот, чтобы не закричать. Как мерзко все это выглядит. В реальности и близко не было того, что изображено на фотографиях. Кошмар…

 - Я могу объяснить, - голос подводит меня. Быстро свернув приложение, отбрасываю от себя планшет.

- А что тут объяснять? – свекр вопросительно вскидывает бровь. Кроме злости в глазах я вижу мрачное торжество на его лице. Он рад, что подловил меня, изобличил, унизил, окунул головой в грязь. Именно такой он меня и представляет себя с первого дня нашего знакомства.

- Ты привела в мою клинику своего любовника и развлекалась с ним всю ночь вместо дежурства, - он выплевывает слова.

- Игорь Михайлович, ты на утреннем собрании присутствовал? Я докладывала, что пациенту ночью стало плохо, у него был анафилактический шок! – вскакиваю со стула и упираюсь руками в столешницу.

- Я запросил документы по нему, - он хлопает по стопке на краю стола. – Он вчера днем был у тебя на приеме. А до этого поругался с регистратором, требую именно тебя.

- Я ничего не знаю об этом… - я растеряна, но по-прежнему уверена в себе.

- Зато я знаю. Ты осматривала его днем, ты госпитализировала его в отделение и ты пришла на дежурство в ночь, чтобы покувыркаться с ним, - голос свекра гремит подобно грому.

- Бред! Я вызвала реаниматолога и передала ему пациента в тяжелом состоянии!

- Олег Федорович сказал, что пациент не нуждается в реанимации.

- Конечно, пока он пришел, я уже успела уколоть адреналин и преднизолон. А если бы Олег Федорович шел еще медленнее, то возможно и выписать пациента  с выздоровлением! – неосознанно я повышаю голос, он звонко разносится по кабинету.

- Мы сейчас говорим не о нем, а о тебе, - наседает мужчина.

- Я все записала в историю, расписала состояние пациента по минутам…

- Да ты могла все, что угодно написать! – свекр вскакивает, его ноздри раздуваются, а руки сжимаются в кулаки.

- Не веришь? Посмотри записи с камер наблюдения! – я принимаю воинственную позу. Не дам смешивать меня с грязью, тем более я не виновата.

- Я так и сделаю! – ревет он мне в ответ.

Разворачиваюсь,  не желая выслушивать этот бред и дальше.

- В следующий раз сначала изучай факты, а потом вызывай меня, - бросаю начальнику через плечо.

- Не дай бог, эти снимки увидит Марта, - слышу я предупреждение в его голосе.

Марта, моя свекровь. Добрая и нежная женщина. К сожалению, очень больная. У нее врожденный порок сердца и не один. Чудо, что в свое время она смогла выносить и родить двоих сыновей. Но здоровья ей это не прибавило. А гибель Димы подорвала его окончательно. Игорь Михайлович делает все возможное  и невозможное для нее. Но этого мало. Жизнь по капле утекает из нее.