- Я хочу другого врача, более взрослого, опытного.

- Хорошо, - я снова всматриваюсь в монитор, открываю программу и просматриваю все возможные варианты, - завтра во второй половине дня. В четыре или в шесть?

- Мне надо сейчас!

- Сейчас все врачи заняты, мы работаем по предварительной записи, - мой голос принимает будничный тон. Я говорю давно заученную фразу.

- Мне надо сейчас… - мужчина сглатывает и пошатывается.

Только сейчас я понимаю, что блеск в его глазах вызван болезнью. Замечаю, как скатывается по его виску капелька пота. Мужчину всего мелко трясет, у него озноб. 

Я быстро подхожу к нему. Мне приходится приложить усилия, чтобы усадить его на стул.

- У вас температура,- я ощущаю под руками неестественно горячее тело. Тонкая ткань рубашки не может скрыть жар. – Держите градусник.

Зажав градусник, мужчина откидывается на стуле и  прикрывает глаза. А я могу его рассмотреть.

Высокий, крупный, немного за тридцать.

Мужественные черты лица, высокий лоб и мощный подбородок с трехдневной щетиной. Хотя я не удивлюсь, если этой щетине всего несколько часов.

Сейчас его лицо выглядит неестественно бледным, только на щеках все ярче проступает лихорадочный румянец.

Пухлые губы приоткрыты, мужчина тяжело и шумно дышит.

От осмотра меня отвлекает писк электронного термометра. Тяжелые веки дрожат и с трудом открываются. Я тону в темных омутах его глаз, слишком близко, слишком неожиданно. Встряхиваю головой и прошу прибор:

- Давайте.

Он протягивает мне градусник, на короткий миг наши пальцы встречаются, его рука горит огнем.

- Сорок градусов! – от удивления мои глаза расширяются.  – Что вас сейчас беспокоит?

- Слабость, голова болит и тяжело дышать, - капельки блестят над его верхней губой. Голос перестает быть воинственным, ему действительно плохо.

- Снимайте рубашку, - требуя я, подхватывая стетоскоп. – Не смотрите на меня так. Вам плохо, а я врач.

Посверлив меня недовольным взглядом, он сдается и неуверенными движениями принимается за пуговицы.

- Сидя, - положив ладони на его горячие плечи, говорю быстро, боюсь, что он будет возражать. Встать со стула я ему не даю. - Я буду слушать вас сидя.

Как только рубашка сползает с его плеч, я прикусываю губу. Слишком мощное, накаченное тело. Неожиданно для самой себя я замираю и любуюсь его рельефной спиной, мышцы приходят в движение, пока он избавляется от рубашки. Восхищение и чисто женский голод прокатываются по мне волной.

Слава богу, мужчина закончил с рубашкой и замер передо мной.

- Дышите глубже, - прошу его. Мужчина делает шумный вдох, а мне совсем не нравится то, что я слышу. Точнее то, чего я не слышу.

- Одевайтесь, - набрасывая стетоскоп себе на шею, я бросаюсь к телефону.

Вызванный мной санитар увозит пациента на рентген и анализы.

Не проходит и пятнадцати минут, как подтверждается мое предположение: двусторонняя пневмония.

- Как я и предполагала, у вас двусторонняя пневмония, - как только Назаров возвращается, сообщаю ему новости. -  Предлагаю вам остаться в нашем стационаре. Так мы сможем собрать все необходимые анализы и стабилизировать ваше состояние.

- Нет, - отвечает он.

- Артем… Юрьевич, - не сразу вспоминаю его отчество. – Я вас прошу, прислушайтесь к моим словам. Со здоровьем не шутят.

Не знаю, что он видит такого на моем лице: мольбу или искреннюю тревогу, но неожиданно соглашается.

- Скажите, у вас есть аллергия на лекарственные препараты? – я быстро готовлю документы на госпитализацию.

- На пенициллин, в детстве я чуть не умер после укола.

Киваю, показывая, что поняла, и быстро заношу данные в компьютер.

Неожиданно из размышлений и воспоминаний меня выдергивают чьи-то крепкие руки, опустившиеся на мои плечи. Они грубо, почти до боли впиваются в меня.