Расческа выпрыгнула из рук Алейтис и, отскочив от стены, упала на пол.

Девушка поднялась, скорчила в спину убегавшей Тианит гримасу и, выбравшись из ночной рубашки, нашарила в шкафу чистую аббу. Пока пальцы ее автоматически завязывали тесемки на плечах, груди и талии, она осмотрела комнату.

– С Тианит будет истерика, – удовлетворенно заключила она и, не потрудившись сложить рубашку, швырнула ее в шкаф. Потом подняла расческу, убрала с зубьев приставшие золотистые волосы и отправила ее вслед за рубашкой. Задвинув дверцы шкафа, Алейтис бросила ком начесанных волос в мусорную корзину и величественно вышла в холл.

Из детской показалась пятившаяся спиной Завар. Вот она остановилась и крикнула обитателям комнаты:

– Хей, вы, маваши! Быстро из постелей! Раз-два! Быстро, я сказала! – Каштановые волосы падали на ее маленькое, уже с утра утомленное лицо. Ей ответили пронзительным улюлюканьем. Завар скрипнула зубами: – Ну погодите!

– Вари!

– Лейта! – Лицо Завар просияло. – Слава Мадару! Йорчи и Кур сегодня просто невыносимы. Помоги мне, ладно?

Алейтис усмехнулась:

– Конечно. Я им пару раз дам по зубам, а ты выкрутишь пару рук.

Они быстро подошли к двери и заглянули в комнату.

Два мальчика, завернувшись в одеяла, словно куколки в коконы, и устроившись на узких койках, как на насестах, заливались смехом.

Завар крепко сжала зубы и метнулась в комнату. Когда она попыталась ухватить Йорчи, шалун еще глубже зарылся в одеяло – теперь виднелись только его блестящие насмешливые глаза и спутанные черные вихры.

– Ах ты, фаш! – простонала Завар.

В то время как Йорчи выжидательно наблюдал за Завар, Алейтис набросилась на него и, как следует ухватив одной рукой за черные кудри, привычным натренированным движением сорвала с мальчика одеяло. Йорчи завыл и замахал на нее маленькими кулачками.

– Йорчи! – Алейтис слегка тряхнула его. – Перестань. Ты ведь уже не маленький. Встань и закрой пасть, а не то я положу тебя на колени и так отхлещу по заднице, что ты не присядешь от аабкисса до зебкисса.

Мальчишка вдруг взвизгнул и в приступе детской ярости вцепился ногтями в руку Алейтис:

– Пусти! Пусти меня! Сука… Рыжая сука… Ты не должна трогать нас, детей… Убери свои вонючие лапы!

Алейтис вздрогнула, пальцы ее разжались, противная тошнота подкатила к горлу. Она непонимающе глянула в искривившееся от злобы красное лицо мальчика.

Завар громко охнула и, подскочив, влепила Йорчи пощечину, такую звонкую в наступившей вдруг тишине.

– Чтобы я больше такого не слышала! Понял?

Мальчик опустил глаза, напуганный не только собственной выходкой, но и внезапной жестокостью обычно мягкой Завар.

– Скажи, что ты просишь прощения. – Завар сжала его затылок. – Ну, ты оглох?

Мальчик переступал босыми ногами по грубой кусачей дорожке.

– Говори!

Он исподлобья поглядел на Алейтис и что-то пробормотал.

– Громче!

– Извините меня, сабийя! – повторил он неуверенным голосом.

– Вот так. – Завар выпрямилась. – Теперь одевайся. – Она свирепо посмотрела на Курраха, сидевшего в своей кровати с широко раскрытым ртом. – А ты? Прочь из постели! Куртку натягивай! Быстро! – Она топнула ногой. – Ну!

Куррах выбрался из-под одеял и начал натягивать коричневую куртку с капюшоном.

Когда мальчики оделись и обулись, Алейтис помогла Завар снять с кроватей постельное белье и, связав его в узел, не без интереса спросила:

– А где Кахруба? Я думала, она в паре с тобой на этот месяц.

Завар пожала плечами, но уголки ее рта чуть дрогнули. Взгляд быстро переметнулся с Йорчи на Курраха.

– Ты ведь знаешь Рубу, – проговорила она ничего не значащим тоном.

Алейтис, мучаясь от любопытства, несколько секунд смотрела на Завар. А потом вздохнула: