Камри замерла, лицо ее исказило изумление – такое нелепое на этом красивом властном лице.

– Что, старуха, салкурдех кхату?.. – оскорбительно медленно протянула Алейтис. – Что, не сумела забраться в постель к Аздару? Он предпочел кого-то помоложе? И теперь слоняешься по коридорам?

Камри взвизгнула и прыгнула на Алейтис, выпустив пальцы словно когти.

Икая от истерического смеха, Алейтис помчалась прочь по коридору, слыша за собой вопли Камри. Она достигла своей спальни и нырнула в приоткрытую дверь, лишь на шаг опередив преследующую ее по пятам фурию. Собрав остатки сил, девушка захлопнула за собой дверь – захлопнула перед самым носом Камри – и тут же защелкнула задвижку замка.

– А-х!.. – выдохнула она и, обессиленная, прислонилась спиной к двери, чувствуя себя выжатой, словно кухонная тряпка. – Завтра мне лучше не попадаться ей на пути.

С трудом подняв руки, она повесила шаль на крючок, потом, дрожа, забралась в постель. Медленно согреваясь, лежала она, глядя в густую темноту. Триумф горел в ее душе всего одну минуту, постепенно превращаясь в уголья, а еще минуту спустя она осознала, что в сущности ничего не изменилось. Абсолютно ничего…

Стальным и голубым полушарием пучился над горизонтом Хеш, всего лишь в нескольких градусах от полукруга Хорли, располагавшегося севернее. Деревья-хораны в долине приобрели вторую тень. Тусклый красный цвет сменился ярко-голубым.

Располагавшиеся на ночлег под редкими деревьями гавы начали фыркать, поднимаясь на ноги, втягивая холодный утренний воздух, полный живой энергии, заставлявшей кровь искриться в жилах.

Раксидан игриво петляла, отливая серебром и малахитом, между массивных домов клана, вторые этажи которых начали вспыхивать желтыми кольцами окон, – это тарик будил спящих обитателей. Когда громкий металлический сигнал колокольчика тарика затих в конце коридора, Алейтис, не открывая глаз, скатилась с кровати. Потянувшись, почесав голову, она пыталась разлепить красные от недосыпания глаза, оперлась о стену, нога коснулась чего-то твердого. Свечка. Она подняла ее, зажгла и поставила на место – на подоконник. Свечка надломилась посредине, и воск, капающий на камень, жирно поблескивал.

Створка двери отъехала в сторону. В узкий проход вошла Тианит и направилась на свою половину комнаты. Алейтис прикрыла ладонью зевок и всей спиной прислонилась к стене.

– Ты встала еще до колокольчика? – удивилась она.

Тианит робко улыбнулась через плечо:

– Но ведь я люблю рано вставать, Лейта. Ты же знаешь…

Она отодвинула в сторону панель, положила щетку для полос на точно предназначенное ей место на полке, тихо напевая, взяла – уже с другой полки – аккуратно свернутую ленту и ловкими быстрыми пальцами перевязала свои черные кудри.

– Ты ведь знаешь, я не переношу, когда начинается утренняя толчея и суматоха, – закончила она.

Закрыв панель, она подошла к кровати и принялась складывать простыни и покрывала. Алейтис вздохнула:

– Не знаю, как тебе это удается, – пожала она плечами. – О, как я не люблю рано вставать.

Бочком, бочком, Алейтис прошла вдоль стены к своему шкафу и извлекла из груды бутылочек и мятых повязок расческу. Зевнув во весь рот, она рухнула на голый матрац и начала приводить в порядок свои медно-рыжие волосы.

– Ай-Ашла! – Девушка дернула застрявшую расческу. – Ой! Клянусь, я их когда-нибудь обрежу!

Тианит, сворачивавшая простыни, хихикнула:

– Сколько раз ты уже это повторяла, Лейта?

Алейтис невольно усмехнулась и еще более усердно начала разделываться со спутавшимися волосами.

– Если бы ты заплетала их, как я… – заметила Тианит и, сунув узел с постельным бельем под мышку, плечом пошире открыла дверь. – Но вся беда в том… – она хихикнула и захлопала длинными ресницами, – что ты слишком тщеславна, вот и все. – И она помчалась вдоль коридора.