Старый дом!

Однако вместо привычного предвкушения тепла, запаха сдобы, жареных кур на вертеле, вместо гостеприимной и щедрой суеты, с которой всегда встречали гостей бабушка и дедушка, сегодня нас ждали тишина, унылый сквозняк, шагающий за нами, как привидение, и мерзость запустения. Я сглотнула слёзы.

«Ничего не бывает вечным. Всё, что создано, разрушится. Всё, что рождено, умрёт», – вспомнила я слова наставницы.

– Давай скорее всё закончим и уедем отсюда, Киран, – сказала я сдавленным голосом.

Горе потери гасится расстоянием. Я это уже знала по себе.

– Дождёмся покупателей и уедем, – кивнул кузен, вновь обретая растерянный в бою с замком апломб старшего мужчины в семье.

Прикрикнул на второго тура, на котором ехал сюда верхом. Сверкнул алым кристалл – животное взревело и вбежало в ворота.

Я прошла через двор и коснулась рукой каменной стены. Совсем холодная, неровная местами, построенная за много поколений до меня, она, казалось, тоже была полна печали.

«Прости, дом, но мы вынуждены продать тебя. Мне очень жаль…»

Вновь засвербело в глазах. Я сняла связку ключей с вырезанного дедушкой крючка в форме головы петушка.

– Как договаривались, Киран? Всё, что получим за дом и угодья, поделим пополам, – произнесла я: лишь бы не молчать и не расплакаться.

– Да-да-да, – поспешно ответил кузен, отводя глаза и рассматривая жухлую траву на подворье. – Уныло тут. Хоть бы не сбросили покупатели цену! Как расплатятся, получаем деньги, я провожу тебя в твою школу целительниц, а сам в столицу. Там все перспективы для молодого человека нынче.

Где-то скрипнула половица. Снова сквозняк. Брошенный дом при всей своей былой величественности, толщине стен, шатровых потолках и ряде колонн в центральной зале, был похож на сироту…

И вдруг послышался шум с дороги. Киран всмотрелся вдаль.

– Едут. Ты, ма, покажи им всё, ключи где какие, замки. Раз уж дед только тебе секреты всякие выдавал, ты и рассказывай. Только про болезни не надо, чтобы цену не сбивали. А я по бумагам с ними обговорю, рассчитаюсь.

– Ладно. – Я подошла к кузену, с сожалением глянула на его щуплые плечи, нервные пальцы. – Братик, а тебе не жаль расставаться с этим домом? Может, мы совершаем ошибку?

– Какую ещё ошибку? Разве ты станешь заниматься поместьем? Тебя вон учиться несёт. За время, что ты пробудешь в Ордене, тут всё растащат до последней щепки.

Я вздохнула.

– Да, ты прав.

– И я не стану. Покупатели наши хотят деревенской жизни? Пусть наслаждаются. – Киран глянул на меня искоса, хотел бы сверху вниз – но не вышло: я была выше его на пол головы. – А, может, плюнешь на свою учёбу, Ума? Пойдёшь, как нормальная женщина, замуж? Будешь вести хозяйство. Хоть бы и тут, в «Логове»?

Я рассмеялась.

– Я замуж не хочу, я хочу знаний, хочу развиваться и мир увидеть!

Кузен покачал головой, как делал каждый раз, когда слышал о моих планах. Большинство в нашем городе тоже посчитало бы их чушью. Святые старцы в фиолетовых одеяниях в храмах и на площадях постоянно твердили, что женщинам место у очага, а не за воротами. Того и гляди, заставят всех платком лица закрывать.

Хорошо, что есть орден целительниц, диплом которого позволяет потом путешествовать самостоятельно и оказывать помощь больным женщинам и детям. Для мужчин существуют другие врачи.

Обет безбрачия за свободу – не такая уж большая цена. А я не смогу быть покорной, сидеть в подворье, как рабыня. И подчиняться всю жизнь мужчине я не стану! Жаль, что я не родилась в другой стране… Впрочем, других-то и нет. Но Киран мог заартачиться, если я дам слабину, так что я поспешила добавить: