– О, простите, полковник, задумался. Вам особое поручение. Нужно взять под охрану переулки, выходящие на проспект, по которому пройдет процессия. Чтобы никто не удрал с похорон. Любые попытки скрыться пресекайте жестко, невзирая на лица.

– Слушаюсь!.. – щелкнул босыми пятками полковник, и выбежал из гостиной.

6. Похороны

В губернии объявили трехдневный траур. Митрополит Егорий предложил выставить тело покойного в зале дворца, чтобы народ мог с ним попрощаться. Вахтов возразил:

– Газета уже призвала народ на похороны. В такую жару дважды прощаться с губернатором люди не придут.

Митрополит пробурчал: – Бог терпел и нам велел, – и согласился с доводами старшего майора.

Члены правительства трудились над подготовкой похорон, не покладая рук. Правда, на подготовку потребовались не одни сутки, а двое. Но министры в этом не виноваты; не хватало опыта, не каждый день им доводилось хоронить губернаторов. К тому же часть рабочего времени пришлось отстоять на отпевании покойника в приусадебной церкви. Стояли среди челяди и дворцовой прислуги. Было тесно, душно и тоскливо. Голуби, вернувшиеся под своды церкви, беспардонно летали и мешали молитве. Настроение – хуже некуда. К утру третьего дня задание Вахтова выполнили. Можно было приступать к церемонии. Испортил обедню, как говорится, местный поэт Силькин, которому поручили сочинить эпитафию.

– Вот, – гордясь своим творением, сказал он, вручая Вахтову сочиненный текст.

Старший майор прочел: «Под камнем сим залег навек весьма достойный человек».

– Достойный?! – возмутился он. – И это о выдающемся генерал-губернаторе?! Немедленно переделать!..

Переделать, так переделать. Успокаивая себя тем, что старшим майорам не обязательно понимать поэзию, поэт удалился. Спустя три часа он принес новую эпитафию: «В сем мавзолее–склепе покоится великий губернатор Скрепин».

Словосочетание «мавзолей-склеп» Вахтову понравилось. В нем было что-то значительное и ассоциировалось со знаменитым индийским мавзолеем Тадж-Махал. «Даст бог, и сюда туристы повадятся, – подумал он, представив себе длинную очередь и ряд ларьков, торгующих сувенирами. – О нас во всем мире узнают, и бюджету польза». Старшего майора заботило не только собственное будущее, но и будущей губернии, что говорит о нем с положительной стороны. Он передал текст Мямлину:

– Срочно выбить на фронтоне склепа.

Мямлин прочел эпитафию и дружески пожал поэту руку:

– Замечательный стих.

От такой оценки его творчества руководством губернии, Силькин впал в эйфорию и, получив положенный гонорар, ушел в затяжной запой. Большой поэт может себе позволить такую вольность.

К полудню зазвучали колокола всех сорока городских церквей, сообщая народу о начале церемонии похорон. У губернаторской резиденции остановился инкрустированный полудрагоценными камнями катафалк. Головы шести пар коней, впряженных в повозку, украшали плюмажи из черных страусиных перьев и серебряные сбруи. Тут же появилась группа чиновников в панамках и белых простынях, наброшенных на плечи на манер римских тог. Оголенное предплечье каждого обвивала черная повязка. Многие держали в руках венки. За чиновниками появился духовой оркестр. Оркестранты устроились поодаль от ворот дворца и принялись настраивать инструменты.

– Чиновники в белом? – изумился Вахтов, повернувшись к Мямлину.

– Эллины всегда ходили в белом. И на похоронах тоже, – ответил председатель правительства.

– С какого бодуна мы стали эллинами?

– Ученые сдвинули ось земли на тридцать градусов широты южнее. Мы теперь находимся на месте древнего Рима. – И с тоской добавил: – Зимой на лыжах не покатаешься…