Было бы лучше поехать в телецентр на машине с Семеном, но муж убежал из дому пораньше.

− Завтра финал кубка России, − пояснил он свой ранний уход. – Буду там работать в паре с другим комментатором. Я из будки, а он с трибун станет передавать, что говорят тренер, футболисты и болельщики. Хотим посмотреть на местности, как нам лучше вести репортаж.

Таисия вздохнула. Она не знала, правду ли сказал Семен. Последнее время он стал исчезать чаще и надольше, чем обычно.

Тася видела, ее муж нравится женщинам, особенно теперь, когда повзрослел, приобрел лоск, уверенность, известность.

И кажется, он ей изменяет.

Слегка накрапывающий дождик грозил перерасти во что-то более глобальное. Таисия поморщилась при виде сизой тучи и раскрыла зонт.

Выпрямление спиц, натяжение ткани отозвались слишком громким звуком, нетипичным, не таким, какой бывает при открытии зонта. А еще звук сопровождался ругательствами.

Тася обернулась.

Охнула.

На земле валялся перевернутый велосипед. Из-под него выбирался мужчина. Одной рукой он зажимал разбитый нос. Кровь текла сквозь пальцы, пачкала подбородок, шею и белую футболку.

Таисия узнала мужчину.

Своим зонтом она покалечила не кого иного, как вратаря сборной России по футболу – Прохора Зиновьева.

В семилетнем возрасте Прохор еще не знал, что значит менять местожительство. Но, прежде улыбчивая, а теперь грустная мама, сказала, что так будет для них двоих лучше.

− В Пограничном нам больше делать нечего, − решительно принялась она за сборы. – Не хочу, чтобы ты…, чтобы… как отец, − смахнула Светлана Викторовна набежавшие слезинки.

Папа Прохора служил в береговой охране, ловил браконьерские суда в Охотском море. Браконьеры ловили крабов, а папа ловил браконьеров. Но однажды их всех поймал шторм.

Из маленького, продуваемого ветрами поселка, осиротевшая семья перебралась в Корсаков − второй по величине город острова Сахалин.

Добирались железной дорогой, и из окна поезда Прохор видел купающихся в море людей. Его это удивило. В Пограничном желающих лезть в холодные воды Охотского моря находилось мало.

− Это Анивский залив, − пояснила мама. – В заливе вода теплая.

Вот за этот теплый, с изрезанным берегом синий залив Прохор полюбил Корсаков. А еще за футбольную секцию, куда он сам записался во втором классе.

Хотел забивать голы. Воображал, как сильно бьет по черно-белому мячу, и тот летит в ворота.

Но забивать не получалось. Совсем.

− Зиновьев! Поди сюда, – как-то задержал его тренер после подготовки к областному турниру. – Атака у тебя слабая, − в задумчивом жесте почесывал плохо выбритый подбородок Толстых Виталий Константинович. – Зато падаешь красиво.

Прохор поджал губы. Он действительно свалился сегодня аж три раза. А все из-за бутс на размер больше нужного. Да и дождь перед началом тренировки лил, поле мокрое. Константиныч его, наверное, на скамью запасных решил перевести, − заранее расстроился юный футболист.

Но Толстых разбирать его игру не стал, а предложил неожиданное:

− Становись в ворота. У тебя прыжок хороший, рост выше среднего, руки длинные, кувыркаешься ты лучше всех в команде. А для голкипера приличный кувырок как раз очень важен.

− Так вратарь – это оборонительные действия, − ощетинился десятилетний Прохор. – Лучше на поле буду бегать.

− Неужели не хочешь ворота спасать? – гнул свое тренер. – Ты мяч далеко выбиваешь. Вот и будешь не в аут его посылать, как сейчас, а к воротам соперника.

− Если мне не понравится, обратно в нападающие переведете? – умел Прохор отстаивать свои интересы.

− Переведу, − пообещал Толстых.

Но Прохору понравилось. Причем не только ловить мяч, прыгать за ним, падать. Волнительным оказался процесс надевания вратарской амуниции − перчаток, наколенников, налокотников.