– Давай чаю попьем, и баиньки, – предлагаю я чуть севшим голосом.

– Лучше перейдем сразу в кроватку, Кира, – решает Воскобойников и, подняв меня, словно пушинку, тянет в спальню. Мы шумно заваливаемся на кровать, когда внизу начинается что-то невообразимое. В воздух летят фейерверки и воздушные шары. А разноголосая толпа фанаток яростно выкрикивает имя своего любимца.

«Леша! Леша! Мы здесь!»

– Будто я беспокоюсь, где они, – фыркает Леха и печально вздыхает. – Почему никто из твоих соседей не вызовет полицию? Полный беспредел.

– Это твои почитатели тут устроили сумасшедший дом, – бурчу я. – Выйди на балкон и попроси их убраться отсюда.

– С ума сошла? – рычит Леха. И мне кажется, он немного распалился, пока держал меня на коленках. Я порываюсь встать и вызвать полицию, но Воскобойников удерживает меня на месте. – Лежи, – командует он и, поднявшись с постели, подходит к окну. Наглухо зашторивает окна и возвращается ко мне. – Не обращай на них внимания, Кирюшенька, – бурчит он, снова укладываясь рядом. – Как же мне не хватало тебя все эти годы… Я так скучал по тебе…

– Цепь толстая была? – мимоходом интересуюсь я.

– Что? Какая цепь? – изумляется Воскобойников и пялится на меня шалыми глазами.

– Ну, та, на которой тебя держали, – фыркаю я, стараясь увернуться из его объятий.

Леха, хохоча, откатывается в сторону. Лежит на моей кровати, раскинув руки и ноги, и смеется в голос. Но когда я собираюсь встать, хватает меня за лодыжку и притягивает к себе.

– Шакира, – рычит, изображая дикого зверя. – Ты такая сладкая. Я тебя съем.

Во дворе девицы продолжают скандировать «Леша! Леша!», и кто-то из соседей, кажется, Витек из четырнадцатой, пытается их разогнать. Его грозный рык ни с чем не спутаешь. Да и лексикон тоже. Через каждое слово «твою мать», и каждое предложение начинается с короткого и емкого словечка на вторую букву алфавита.

Только мне плевать на происходящее за окном. Я лежу, распластавшись на Лехиной крепкой груди, и совершенно отчетливо понимаю, что вот там, внизу, стонут по своему любимцу сбрендившие девицы, а он принадлежит мне одной. Пусть ненадолго. Пусть на чуть-чуть.

Пальцами я зарываюсь в Лехины волосы цвета спелой пшеницы и, положив голову ему на плечо, вдыхаю запах тела, парфюма и виски. Очешуительный микс. Провожу рукой по волосам и утыкаюсь носом в шею Воскобойникова. Чувствую, как его здоровая рука крепко обнимает меня за плечи, а губы находят мои. Поцелуй длится вечность, но ни мне, ни Лехе не хочется, чтобы он заканчивался. Лишь противный звонок сотового заставляет меня отпрянуть.

– Идите на фиг, – рычит Воскобойников, явно недовольный, что нас прервали. – Не бери трубку, Кира, – командует он.

Я смотрю на экран пиликающего айфона, где уже высветилось имя Витькиной жены, и с неохотой отвечаю на звонок.

– Да, Галя.

– Это у тебя Воскобойников ночует, что ли? – возмущенно интересуется она. – Когда прекратится это безобразие, Кира?

– Вызови полицию, – отмахиваюсь я, не отвечая на вопросы соседки.

– Да ты че, в натуре? – изумляется она. – Я не могу. Меня Витька уроет.

– Тогда терпи, – отрезаю я и отключаю сотовый. Слышу, как кто-то ломится в двери тамбура, и благодарю вселенную за самую дальнюю дверь.

– Ты еще рогами постучи, – желаю я Витьке и, снова устроившись у Лехи под боком, воркую как ни в чем не бывало.

– Так на чем мы остановились, милый?

9. Глава 9

Из моей квартиры нас вывозят ранним утром, когда самых ретивых фанаток забирают в полицию, а ленивые и здравомыслящие расходятся по домам. И под окнами моей квартиры остаются только преданные и упертые.