И буквально через пару минут я пишу сестре всю правду.

– И что теперь делать? – спрашивает она и тут же успокаивает. – Керри обещал помочь. Пришлет человека. Он поможет тебе выбраться из страны. Пересидишь у нас. А может быть, выйдешь замуж за кого-то из наших друзей.

«Прекрасная перспектива, – фыркаю я и отвечаю с улыбочкой.

– Я не люблю восточных мужчин. Скажи Керри, пусть никого не присылает. Бесполезно, – пишу, тяжело вздыхая. – Я тут под круглосуточным наблюдением. Мой господин и повелитель велит продолжать нашу деятельность, но только после его полного одобрения.

– Тогда я отправлю те стопятьсот фоток, присланных за последние полчаса. – Мы так разоримся, Шакира…

– Присылай, – соглашаюсь я, – но больше не покупай. Зачем платить за козла в собственном огороде? Если хочет красивые фотки, пусть организует съемку будто бы со стороны.

Как только письмо попадает в почтовый ящик, показываю снимки Воскобойникову.Как ни странно, Лехе эта идея приходится по душе. Он слишком придирчив и непримирим к снимкам поклонников.

– Смотри, – морщит нос. – Здесь у меня лицо засвечено, а тут у тебя виден второй подбородок…

– Нет у меня никакого второго подбородка, – рычу я и норовлю двинуть Воскобойникова кулаком в печень. Но нельзя… У мальчика больная рука!
– Пусть опубликует эту, – тыкает он пальцем в экран моего сотового. – Гляди, какая фотка милая. Мы идем с тобой за ручку и смотрим друг на друга как любовники. Да я бы и сам решил, что между нами полыхает пожар!

«Гори оно все синим пламенем, – мысленно огрызаюсь я, а вслух деловито осведомляюсь. – А что писать, ваше превосходительство?

– В обычной манере, Кирюха, – солидно кивает он, входя в роль барина. За что и получает пяткой по голени.

– Хорошо, – ухмыляюсь я и за несколько минут стряпаю текстик, суть которого сводится к простому вопросу «Зачем нормальной бабе этот выпендрежник?»

– Отличный текст, любимая, – кряхтит Леха, читая мою нетленку. – Здорово получилось. Через месяц-другой напишешь, что поняла. И только великая любовь может притянуть двух таких непохожих людей.

– Сомневаюсь, что это кому-то интересно, – пожимаю плечами я. – Твой отход от шаблона может тебе стоить карьеры, – предупреждаю строго. – Люди опасаются всего, что им непонятно.

– А мы им объясним, дорогулька, – веселится Воскобойников. – А может, и тебя надо снимать в кино. Фактура отличная! Камера тебя любит. Пропишу-ка я для тебя роль в новом фильме!

– Иди на фиг, – отмахиваюсь я и бреду в зал, где в выкатной тумбе около дивана у меня разместился бар. Достаю виски, колу и невысокие хрустальные стаканы с кривыми гранями.

– Тебе нельзя, – вздыхаю притворно. – Ты лекарства пьешь, – бурчу я, убирая обратно в паз один стаканчик, и тут же натыкаюсь на пронзительный Лехин взгляд.

– С каких пор чешуя дракона и хвост единорога признаны лекарственными средствами? Или что ты мне там даешь, Шакира? – ухмыляется Воскобойников.

– Запатентованный во всем мире препарат, – пожимаю плечами. – Я соврала твоей матери, представляешь? – делаю я большие глаза и уже собираюсь налить себе виски в стакан, как слышу рык Воскобойникова.

– Отдай бутылку и достань еще один стакан. Твою мать, Кира, – тянет он через секунду, бросив только один взгляд на этикетку. Это же односолодовый виски от Гленморанж. Разбавлять его колой или даже запивать ею – просто преступление!

– Подумаешь! – отмахиваюсь я. – Привычка – вторая натура. Давай, наливай уже, – бросаю устало, кутаясь в шаль.

– Вдумайся, Кирюшенька, только вдумайся. Там в Шотландии люди тратят более десяти лет, чтобы получить напиток экстра-класса. Подбирают специальное сырье, делают брагу по секретному рецепту, потом перегоняют ее в спирт. А затем разливают в бочки из-под бурбона, которые везут специально из Америки. Потом десять лет спирт хранится в этих бочках в специальных условиях. И однажды превращается виски. Его привозят в Россию, а тут ты со своей колой. Понимаешь, что ты творишь, Шакира?