– Если это противник, то мы увидим, что с тобой будет, а если это наши, снимай шлемофон и размахивай им! – а мы все, зарядив танковые орудия выбирали цели, выходящие из рощи. В прицелах было видно, как мчится туда плавающий танк. Я сдвинул вниз наводчика, и согнувшись смотрел в прицел, нащупывая рукой кнопку электроспуска. Страху не было, но зубы невольно клацали чечётку. И вдруг все увидели, что остановился плавающий танк, остановилась идущая в нашу сторону колонна танков, а начальник разведки стоя на корме плавуна размахивает танкошлёмом. Напряжение упало. Не только я, но и весь экипаж вытирает вспотевшие от напряжения лица. Комбат вышел на связь и по рации прогремело:

Разрядить орудия! – эта колонна оказалась походной заставой следовавшей параллельным маршрутом сводного отряда тридцать девятой дивизии. Так-как вертолёт в это время улетел на заправку, а командир походной заставы на каком-то повороте не заметил отклонение от маршрута и постепенно вышел нам навстречу. Пока мы разбирались случившимся, вертолёты вернулись с заправки и повисли в направлении нашего движения. Увеличив скорость нам не удавалось потому, что среди заболоченной местности разного рода речушек и их пойм дороги были извилистыми и узкими, а у входов в населенные пункты были сооружены примитивные баррикады, которые для танков особого препятствия не чинили, но комбат приказал через них не проходить. так-как за ними могли быть мины, поэтому их обходить, не взирая на заборы, огороды и клумбы. Он предупредил нас, чтобы мы, следуя по населенному пункту внимательно смотрели на дорогу, чтобы под гусеницы не подсунули доску с минами. Два населенных пункта мы прошли без всяких проблем, в них не было видно не только людей, но и собак и скота. При подходе к третьему населенному пункту с крыши предпоследнего дома по танкам ударила спаренная двадцати трехмиллиметровая зенитная установка. Так-как танки по рельефу местности были несколько выше зенитки то по крышам танков она не достала, а ударила по башням и лобовой броне. Для нас это было, как горохом об стенку, два последних танка, которые были на развороте, как раз оказались в створе с этой зениткой, и они почти одновременно ударили из пушек в окна этого дома. Этот дом на глазах осел и сложился, похоронив в этих обломках зенитку с её расчетом. Так был открыт счет в нашем походе. В следующем населённом пункте без происшествия не обошлось. Я не увидел, как под мой танк подсунули доску с противотанковой миной, которую высунули из подвального окна и веревкой потянули в подвальное окно на противоположной стороне улицы. Раздался оглушающий взрыв под правой гусеницей. Танк лёг на левую сторону, а сзади нас прогремело несколько пушечных выстрелов, это следовавшие за мной танки расстреляли эти оба дома, которые обдали наш танк грудами глины, бетона, дерева и стекла. Оглушённые мы выбрались из танка, в экипаже раненых не было. Правый ленивец и первый каток, как корова языком слизала, второй каток был тоже покорёжен. Прибежал зампотехом Витя Юрков, тут же подогнал танк, зацепил тросами за торчащую ось ленивца и поставил танк на гусеницы. В рации комбат гремел:

– Не останавливаться, танк бросить и двигаться вперед!

ЧАСТЬ 4

ПОД ОБСТРЕЛОМ

Я пересел в другой танк, оставив свой на попечение Вити Юркова и помчались дальше. Почти в каждом населенном пункте мы ощущали нарастающее сопротивление. В очередном населенном пункте нас обстреляли из пулемётов, не причинив нам никакого вреда, зато в последующих подбили из гранатомёта РПГ-4 самоходку, а в следующем такой же РПГ влепил в мой танк, как раз под левый ленивец, который по-видимому нас и спас, заряд прожёг ленивец и на исходе броню, сноп искр и раскаленный окалины ворвался в боевое отделение танка. Казалось, что эти искры пронзают всех нас и вращается внутри башни. Дышать враз стало невозможно не только от дыма, но от раскаленного воздуха. Все люки открылись сами собой и стали на защелки в открытом положении. Хотелось моментально выскочить из танка, но понимая, что там могут по тебе ударить из пулемёта, каждый из нас нащупывал свой пистолет, заряжающий на ощупь доставал из ниши башни экипажный автомат, после чего мы вывалились на трансмиссию и осмотрели себя. Все были чёрные и у всех ноги были в крови. Несмотря на то, что мы были в сапогах в толстых зимних танковых комбинезонах, эта раскаленная окалина и брызги расплавленного металла изрешетили все что могли достать. Но в рации гремело: