– Кто ты? Как ты вызвал дым?.. Что такое… Большие Саббаты?

Трактирщик снова поднял голову от своих кружек:

– Ты что-то сказал, Стоуфолли?

– Кто был этот парнишка?

– О ком это ты?

Ирвин указал на табурет с котом:

– Только что он сидел здесь. Светловолосый, в шерстяном плаще с капюшоном.

Трактирщик усмехнулся:

– В плаще? Так он, видать, проезжий. Откуда мне знать, кто он был. Зачем он тебе сдался?

– Он… – Ирвин запнулся на полуслове, не зная, как объяснить. – Он как-то связан с этой ведьмой.

Усмешка сошла с лица трактирщика, он смачно плюнул на пол, словно забыв о том, что в своём трактире чистоту он ценит едва ли не сильнее, чем выручку.

– Далась она тебе! Столько горя от неё городу… Говоришь, парень с ней связан? Так он, видать, в кота обернулся, с него и спрашивай.

Кот щурил на огонь желто-рыжие глаза и облизывался, показывая острые зубы. Посмотрев на него, Ирвин встал и пошёл по залу, спрашивая у всех подряд, не видел ли кто юношу в шерстяном плаще. Но люди только отмахивались: большинство их них уже порядком набрались и никому дела не было до неизвестного парня. Ушел и бог с ним…

Не знал никто и про Большие Саббаты.

Ирвин заметался по залу, на него уже смотрели, как на сумасшедшего. Те, кого еще не окончательно подкосил хмель, вставали и пытались урезонить его, даже трактирщик оставил свои кружки и вышел из-за стойки, но Ирвин ничего не слышал.

– Он был на площади!

– Кто?

– Да парнишка этот! Он заставил дрова задымиться и задушил дымом ведьму. Колдун, разумом клянусь, что он колдун!

Кто-то расхохотался:

– Не дорого стоит твой разум, Стоуффоли! Ты сейчас на безумца скорей похож!

– Он колдун, его поймать надо.

Трактирщик снова плюнул:

– Хватит! Поймали уже одну!

На глазах Ирвина выступили слезы:

– Как же вы не понимаете?.. Он что-то знает… Знает про Саббаты….

– Да на что нам твои Саббаты?

– Большими Саббатами дни отмечены, когда смогут родиться они, вы понимаете? Вот, что она с костра кричала!

В зале мгновенно поубавилось количество пьяных голов: люди стремительно приходили в себя и уже более старательно вникали в сказанное Ирвином. Постепенно до всех доходило значение его слов. Люди вставали, выходили на улицу, спрашивая у редких прохожих о незнакомце в плаще. Многие забегали в дома и приносили оттуда фонари и факелы. Город наводнился огнями и криками.

Поиски продолжались до утра, но незнакомец, казалось, растворился в тумане, что вечерами стелется по окраинам города. Его не видели ни на рыночной площади, ни у ворот, которые отделяли улицы города от большого тракта. Некоторые даже поговаривали, что Ирвину спьяну просто привиделся странный юноша.

Впрочем, его слова о том, что кричала с костра ведьма, никто под сомнение не ставил.

Уставший и охрипший от криков, Ирвин пришёл домой под утро. Меган спала в кресле, где сидела накануне, возвращения ожидая мужа. Сон ее, нервный и зыбкий, распался при его появлении. Она выпрямилась и спросила раньше, чем успела открыть глаза:

– Ты узнал?

Ирвин посмотрел на жену мутным взглядом и мрачно буркнул:

–Узнал…

Она молчала. Умная семнадцатилетняя женщина, без слов смотрела, как её муж сбрасывает у дверей грязные башмаки, и как ополаскивает лицо у рукомойника. Вид у Меган был такой, словно в любую секунду она готова снова провалиться в сон.

– А про детей-то она ничего и не кричала, – сказал вдруг Ирвин.

– Но все говорили…

– Все просто знали, что это имело отношение к детям. А она ведь даже слова этого не произнесла.

Меган вздохнула и сложила руки на животе. Её ребёнок рьяно толкался изнутри, требуя от матери каких-то действий для спасения своей жизни.