– У него отобрали, – поясняет мне командир, – документов у него никаких. А оружие и обмундирование нашего производства.

Я перевожу взгляд на пленного, тот безучастно смотрит куда-то мимо меня. Такое ощущение, что он вообще где-то в другом месте и нас в упор не видит.

– Мы его на месте не допрашивали, – продолжает рассказывать мне разведчик, – он по тропе как по бульвару топал. Мы его повели немного, а как он за камень отошел по нужде, чуть придушили и сюда. Он вон, какой тощий мы даже не запыхались, пока его несли.

И после паузы спрашивает: – Переводчика будить?

– А зачем? – я в упор смотрю на связанного солдата, – оружие наше, форма наша, так что ж он и по-нашему не разговаривает? Ты ведь нас понимаешь?

Я подхожу вплотную и пристально смотрю в лицо пленному. У него чуть кривится в усмешке уголок рта.

– Понимаешь, – удовлетворенно тяну я, – и сейчас ты мне кое-что объяснишь.

– Вытащите кляп, – командую я.

Один из разведчиков ловко освобождает языка от тряпки во рту. Тот несколько раз прокашливается, потом сплевывает себе под ноги.

– Ну, – говорю я, – я жду.

– А чего ты ждешь? – голос у пленного чуть хриплый. Говорит он без акцента, – что я тебе открою страшную воинскую тайну как тот мальчиш Кибальчиш?

Он вдруг начинает смеяться и кашлять одновременно. Есть в этом что-то похожее на карканье ворона. Причем до того похожее, что я поневоле вздрагиваю.

– Я тебе открою тайну, капитан, – он не перестает смеяться и кашлять. Как же это меня начинает бесить, – вы к рассвету все тут сдохнете. Как собаки сдохнете. Никто вас сюда не звал, явились на нашу землю так в ней и останетесь. Ты думаешь, вас случайно сюда отправили? По доносу по наводке?

Он начинает смеяться все сильнее. И вместе с его смехом во мне начинает подниматься волна самого настоящего гнева.

– Без связи, без еды, без четкой задачи?

– Заткнись, – говорю вдруг я.

– Зачем заткнись? – удивляется он, – ты же поговорить хотел? Вот и поговори. О себе поговори. О молодой жене поговори. О детях своих поговори? Есть у тебя дети, Максим?

Я вздрагиваю и невольно оглядываюсь по сторонам. Как странно. В палатке не осталось разведчиков. Все они вышли?

Чья-то рука вдруг ложится мне на плечо. Я поворачиваюсь и с ужасом вижу, что пленный уже свободный от веревок стоит рядом со мной лицом к лицу. И это его рука сейчас возле моей шеи.

– Нет у тебя детей, капитан, – злобно шипит он мне, – и не будет. Потому что жена твоя боится тебя. Потому что ты всего лишь жалкий сумасшедший, который до сих пор в плену своей вечной войны. Зачем ты тогда не умер, Максим? Был бы сейчас мертвый герой, как и твой отец…

– Заткнись, – я сбрасываю его руку со своего плеча и в свою очередь хватаю его за горло, – заткнись, слышишь?

– Максим, – он вдруг жалобно смотрит на меня и хрипит, – Максим, Максим…

Голос его вдруг становится тонким и плаксивым. У меня перед глазами все плывет, очертания палатки теряют свою форму, и я вдруг с ужасом понимаю, что нахожусь сейчас в своей квартире. В своей спальне и руки мои сейчас на горле у женщины, которую я люблю больше всего на свете. Она хрипит и бьется, пытаясь вырваться. Я отшатываюсь назад и упираюсь спиной в стену. Светка бессильно сползает с кровати и на четвереньках медленно ползет к двери. А меня начинает трясти. Сначала слегка, потом сильнее и вот меня уже всего колотит, как в самый лютый мороз. Сам не знаю, чего я сейчас хочу больше всего на свете. Разрыдаться или умереть. Нет. Так дальше продолжаться не может.

Вверх. Вниз. Еще раз вверх. Еще раз вниз. Я медленно, смакуя каждый миг, опускаюсь и поднимаюсь. Какое же это удовольствие. Какое же это блаженство. Кто же это все придумал. Дыхание учащается. Где-то внутри начинает расти маленькое пламя, которое постепенно охватывает меня всю. От пяток до макушки. Руки и ноги начинают мелко трястись. Движения я уже не контролирую, и они становятся резкими, порывистыми. Вот сколько раз я уже испытывала подобные ощущения, а они как были для меня новыми и удивительными, так и остались. Вверх. Вниз. Быстрее. Еще быстрее. Голова уже полностью отключается от процесса, сознание где-то там внутри. Вообще нет никакого дела до всего, что происходит вокруг. Кажется, мне сейчас голову отрежь я и не замечу. Быстрее. Еще быстрее. Взрыв. Как будто внутри меня стартовал новогодний салют и меня всю с головы до ног охватили эти разноцветные огоньки. Тело сводит сладкой судорогой, стоны сами собой рвутся наружу, как же мне сейчас хорошо. Я без сил скатываюсь со своего мужчины и на недолгое время замираю.