…но отступил на середину комнаты. Неприятный холодок прокатился по позвоночнику, Старшинов поежился. Чем она здесь занималась? Чахла, как Плюшкин над стопочками, разглядывала пустую рамку вместо телевизора, баюкала медвежат, бездумно щелкала выключателем торшера, запустив ступни в теплое нутро кроликовых тапок? А… орган? Некоторые из коробочек вскрыты… В памяти тотчас всплыли байки циничного «лекаря мертвых» из своей проктологической практики, и длинный перечень самых разнообразных предметов, что можно извлечь из… м-м-м… пострадавших.

Да ну, ерунда! Не в самом же деле она…

Старшинов вспомнил старческие, но ухоженные руки с полированными ногтями, глаза и улыбку: «Может быть, чаю, товарищ капитан?» Такое теплое и забытое «товарищ», прозвучавшее среди картонных коробок и коробочек, упакованных и заклеенных скотчем маленьких тайн, невинных секретов об особенностях времяпрепровождения в долгие зимние вечера. Фотография в новом Российском паспорте очень близка к оригиналу. Интересно какой была гражданка Моро на фотографии в том – серпасто-молоткастом? В новом взгляд без очков беззащитный, словно Моро стесняется своего возраста. И когда грузный милиционер с отёчным лицом запойного пьяницы уходит, плохо понимающий зачем вообще приходил, пожилая женщина с большими глазами за стеклами очков, любовно извлекает свои секреты из коробочек и выкладывает их на полки с каким-то потайным смыслом. Определенно со смыслом, но какой же во всем этом может быть смысл?…

На кухне Старшинов ополоснул разгоряченное лицо водой из-под крана, попил, черпая в ладони воду с металлическим привкусом, прогоняя ощущение, что подглядывал в замочную скважину… Зачем он продолжает делать это?!! Теперь-то зачем??!! Почему его полузадушенный, частью омертвевший мозг продолжает раскладывать фактики по полусгнившим пыльным полкам, подмечать несообразности, обсасывать их словно леденцы, выстраивать цепочки причинно-следственных связей? На хрена попу гармонь?!

Старшинов закурил, дым сизыми струйками потянулся к открытой форточке. Черно-лаковый буфетный монстр угрюмо сутулился в своем углу, продавив передними ножками хилую половицу. В глубокой нише ряды жестяных красных банок в крупный белый горошек. Соль, сахар, крупа – гласят надписи, но у Старшинова чувство, что в этих банка совсем не то, что написано на округлых боках. Выше, полки за стеклянными дверцами забиты рядами белых коробок лапши быстрого приготовления. Опознать их не трудно – это и его основное блюдо в меню последних пяти лет. Хреновая, кстати, закусь…

Старшинов нагнулся, в очередной раз кляня «комок нервов», резво вываливающийся за ремень форменных брюк, и распахнул нижние дверцы буфетной стойки. Две полки. Обе сверкают складским порядком. Ровные ряды, затянутых в полиэтилен пенопластовых коробочек с быстрой едой… Мда-а-а… Справа не хватает парочки, а на их месте – три пачки зеленого чая в одноразовых пакетиках. Рыкнул холодильник и зашелся крупной дрожью от недужного компрессора. Мысль абсурдная, но открывая дверцу, Старшинов абсолютно уверен, что увидит там… те же ровные ряды, сверху донизу. Пожалуйста. Концентрированная, обезвоженная, законсервированная еда долгосрочного хранения. Мумифицированная…

Участковый погасил «бычок» в раковине, окурок улетел в мусорное ведро, где покоились уже выпотрошенные белобокие коробки. Она всё это ела. Изо дня в день. Запивая зеленым чаем… Немудрено и помереть. И лежать сейчас перекрученной, как полоски обезвоженной лапши, плотным брикетом, сжимая в иссохших пальцах цветастый тюбик зубной пасты, который выглядит, как емкость с отдельно положенными специями. Хлопья омертвевшей кожи осыпаются на кафельный пол с тихим шелестом…