И услышал.

– Потому что гусь свинье не товарищ!

Тут Лев Тимофеевич, конечно, дал маху! Сравнить мусульманина со свиньёй – это надо совсем не думать. Он, конечно, сразу понял свою оплошность, и наверняка нашёл бы способ её загладить, но я успела раньше. Иногда на меня находят такие вот интуитивные озарения, видимо, сказывается всё-таки наше близкое родство.

– Почему это я свинья?! – мой голос очень правдоподобно сорвался на визг, в глазах отца мелькнуло удивление, но сориентировался он моментально и подхватил предложенную мною игру.

– Потому что ведёшь себя по-свински! Ты эгоистка! Не спишь по ночам сама, да и чёрт с тобой, но не давать спать мальчику только потому, что тебе одной скучно в небо таращиться, не имеешь права!

Тут уже изумились все. У Муртазы беспокойно зашевелилась борода. Юсик поднял повинно опущенную голову и уставился на своего работодателя, как на восьмое чудо света. А я задохнулась от негодования. Так вот как отец решил выйти из неудобного положения! Запретить нам общаться под видом заботы о Юсике! Да кто в это поверит?!

– Что?! Я никого не заставляю! Мы ведём наблюдения вместе, потому что нам обоим это интересно!

Отец насмешливо закатил глаза.

– Ну прямо не дети, а юные Коперники! Но это ты можешь дрыхнуть до обеда,а мальчику с утра работать в саду!

– Завтра у него выходной! Мы обычно так и встречаемся – по выходным!

На самом деле бывало по всякому, но об этом я решила умолчать, ведь на самом деле отца меньше всего интересовал режим Юсика, и цели он добивался только одной – оградить свою дочь от недопустимой, по его мнению, дружбы с тем, кто ей ни разу не ровня.

Лев Тимофеевич не удостоил меня ответом, вместо этого повернулся к Муртазавру.

– А ты что скажешь, Муртаза? Поддерживаешь интерес своего племянника к небесным наукам?

Чёрная борода опять пришла в движение, но, видимо, не понимая к чему клонит хозяин, и старательно подбирая нейтральный ответ, заговорил её обладатель не сразу:

– Любая наука во благо мужчине, – отозвался он наконец с поистине восточной мудростью и уклончивостью, – Если не мешает его долгу перед семьёй.

Теперь отец повернулся к Юсику. Вопросительно выгнул седую бровь.

– А какой у тебя долг перед семьей, мальчик?

Отвечая, Юсик даже вытянулся вверх, как солдат перед генералом. И отчеканил:

– Жить так, чтобы родным не было за меня стыдно. Уважать старших. Заботиться о младших. Чтить усопших.

Такого Юсика я ещё не видела и даже залюбовалась! Интересно, он так здорово импровизирует или их этому учат?

Дремучая борода Муртазавра разорвалась на две части и я не сразу поняла, что старинный друг моего отца улыбается. Гордо улыбается, глядя на племянника, явно довольный его ответом.

Улыбнулся и отец.

– Что ж, мальчик, если твой дядя решит, что астрономические наблюдения в компании моей дочери не вредят долгу перед вашей семьёй, то можете продолжать. Только меру знайте и спите по ночам хоть немного.

Я даже кивнуть не сумела, настолько была изумлена. Вытаращив глаза, смотрела как отец разворачивается, и, кивком пригласив Муртазавра следовать за собой, исчезает за дверью. И лишь когда их шаги стихли на лестнице, мы с Юсиком вернули себе возможность двигаться и уставились друг на друга.

– Он что это, по правде? – первым нарушил Юсик наше обескураженное молчание, – Мне можно приходить сюда? Больше не надо прятаться?

Я хлопнула ладонью по платформе, приглашая его сесть рядом со мной, и принялась гадать о том, что же сподвигло отца стать вдруг таким толерантным?

Не к месту озвученная поговорка про свинью и гуся, после которой он почувствовал себя настолько неловко, что поспешил свернуть разговор? Ой, не верю.