Девяносто три. Сборник рассказов Сергей Баев
© Сергей Баев, 2017
ISBN 978-5-4485-6361-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
…Воскресенье, 19-е мая 1965-го года.
Мне восемь лет.
Сегодня у нас настоящий праздник, мы с мамой едем на базар!
Несмотря на то, что мы жили в городе, точнее, на его окраине, тем не менее, любая поездка в центр всегда называлась: «Мы едем в город».
До сих пор не знаю, почему все так говорили?
Наверное, потому что до центра Томска, точнее до площади им. Ленина, добираться на автобусе – больше часа.
А может быть, от того, что cтроящиеся на окраине «Черёмушки», считались далёкой деревней по отношению к центру.
…Поскольку утро выдалось довольно прохладным, мама надела на нас с братом вельветовые курточки, пошитые ею самой.
…Каких-либо развлечений, аттракционов, парков на нашем Жилмассиве (как-то сразу микрорайон Черёмушки все стали называть просто Жилмассивом) ещё не открыли: несколько пятиэтажных домов, – одиноких коробок в чистом поле, трёхэтажная школа номер 53, гастроном «Ласточка» и детский сад, – вот и весь посёлок. Поэтому каждая поездка «в город» на базар считалась праздником, в некотором роде развлечением.
…Базар в Томске, как и во всех старинных городах, располагался в центре, являясь его сердцем, где местные жители не только покупали необходимое по дешёвке, но и общались, развлекались (на базаре работал летний цирк), узнавали последние новости.
Территория базара довольно обширна; здесь, кроме торговых рядов, располагался цирк, постоялый двор, примерно такой же, как Пассаж в Питере, и множество торговых лавок, магазинчиков и мастерских.
Здесь можно гулять целый день, с наслаждением поедая горячие пирожки за пять копеек, облизывая сладкие разноцветные леденцы – петушки и зайчики, запивая всё это холодной газировкой. Одним словом, – приятный вкусный праздник для глаз и желудка, особенно для ребятни!
В настоящее время на этом месте находится «Губернаторский квартал»: Дума, администрация Томской области, областной театр драмы, какой-то старый дом, где открыт очередной коммерческий, никому не нужный банк.
От старого уютного городского рынка осталось только одно строение, бывший постоялый двор. Теперь в этом здании факультет Университета. Не пойму, кому мешал базар?
…Я уже оделся и стоял готовый к выходу, а брат Саня застрял с завязыванием непослушных шнурков.
– Саша, чего ты возишься? Давай быстрее, а то, пока доберёмся, там уже народу наберётся тьма, – прикрикнула мама на брата.
– Мам, да у меня шнурок какой-то непослушный.
– Вот скажи мне, ну почему у Серёжи всегда всё завязывается, а у тебя нет? Почему он всегда первый готов, а ты вечно копаешься?
Я стоял довольный, ведь меня в очередной раз поставили в пример.
– Саня, вечно ты, как девчонка, копуша, – поддел я брата.
Он обиделся, надул губы, покосился снизу вверх: «У тебя, Серый, шнурки другие, послушные».
Наконец мы собрались и вышли из дома.
Прямо у подъезда находился деревянный стол с лавками, где мужики по выходным с утра пораньше забивали козла, а их жёны пристраивались рядом, грызли семечки, перемывая косточки ненавистным соседям.
– Куда это ты, Маша, с пацанами собралась?, – спросила одна из них.
– В город надо, на рынок. Вон ботинки у мальчишек совсем сносились, может куплю им какие-нибудь не дорогие, – быстро ответила мама.
– Привет, братовья! – весело поздоровалась с нами соседка с первого этажа.
Сашка скорчил недовольную мину и отвернулся, а я вежливо ответил:
– Здравствуйте, тётя Зоя.
Мама глянула на дорогу и, заметив приближающийся автобус номер 9, схватила нас за руки и поспешила к остановке. Мы кое-как втиснулись в переполненный автобус.
Маму со всех сторон зажали пассажиры, а нас с братом взяли на колени сердобольные бабульки. Ехать в автобусе хоть и тесно, но весело.
Люди общались между собой, радовались выходному дню и тёплой весне.
Бабуля, взявшая меня на колени, вкрадчиво заглянула в глаза и нежно спросила:
– Мальчик, как тебя зовут?
– Меня зовут Серёжа, – ответил я.
– А брата твоего, как зовут? – не унималась она. – Вы ведь близняшки?
– Мы не близняшки, а братья! А зовут моего брата, Саша, – снова вежливо ответил я.
– А куда вы едете?», – бабушке явно хотелось хоть с кем-то поговорить.
– А вам зачем знать, куда мы едем? – ответил я вопросом на вопрос.
…Так мы ехали, а народу в автобусе не убавлялось. Наверное, все в это утро стремились на базар, истосковавшись по развлечениям, по общению.
Кроме нас с братом, в автобусе были ещё и другие дети: на базар, как на праздник, всегда ездили семьями.
…Через час заснувшая было кондукторша гнусавым голосом объявила: «Конечная! Базар! Граждане, выходим!»
…Девять часов утра, а народу уже столько, что яблоку негде упасть.
Горожане входят и выходят через центральные ворота: заходят «пустые», а выходят с полными авоськами. Заходят – задумчивые и грустные, а выходят – весёлые и довольные! Вот так базар чудесным образом преображал людей.
…Мы с ходу ринулись в это бурлящее, кричащее людское море, вращая головой направо и налево.
Около центральных ворот маму остановила пожилая цыганка: «Дай девушка ручку, погадаю!»
Пока мама в растерянности пыталась обойти возникшую преграду, я протянул цыганке свободную руку. Она взяла детскую ручонку, мельком взглянула на ладонь и тихо сказала: «Жить будешь девяносто три года».
…Эта магическая цифра, так резко врезалась в мою детскую память, что я до сих пор, а мне уже 57, верю в то, что именно столько и проживу, несмотря ни на что!
Рассказ первый. Бумажная бомба
…После школы, сделав уроки, мы, как обычно, были предоставлены сами себе и улице. Улица воспитывала не хуже папы с мамой.
Как угорелые носились по двору, играли в футбол или в «секу», иногда дрались, – конечно, за справедливость, как мы её понимали, иногда, как Карлсон и Малыш, лазали по чердакам, время от времени хулиганили – по мелочи.
В общем, всё, как у всех пацанов в детстве.
Однако существовала грань, за которую я не мог переступить: никогда не убивал голубей из рогатки, чтобы потом поджарить их на костре, никогда не издевался над кошками, никогда не взламывал двери подвальных сараев, пытаясь что-нибудь своровать…
…Дети – народ жестокий, это правда. Но если один пацан издевается над котом, а другой за этим наблюдает, то обязательно найдётся третий, который просто уйдёт.
Так вот, я тот – третий.
Уверен, что любовь и уважение к животным воспитываются в семье. Это на самом деле – банальная мысль, но у нас в доме кто-то из живности постоянно обитал: то ёж, то сова, то кролик, ну, а собака и кот – жили всегда!
…Через дорогу шумел лес; мы много времени проводили там: играли в индейцев, рыли землянки, собирали грибы и ягоды, бегали купаться на лесное озеро.
Зимой катались с гор на лыжах, рыли ходы в снежных сугробах, представляя себе, что это подземелье какого-нибудь старинного замка, играли в снежки, и много чего ещё делали.
Конечно, зимой игр гораздо меньше, чем летом или осенью.
…Короче говоря, моя детская жизнь текла, как бы по двум параллельным руслам: по официальному – школа и всё, что с ней связано, и по спонтанному – улица, друзья во дворе, с развлечениями по мере фантазии.
Эти два русла никогда в течении школьных лет не пересекались, а иногда текли даже в противоположных направлениях…
Забегая немного вперёд, скажу, что в школе я притворялся пионерским и комсомольским активистом, а на улице, – если честно, – числился просто мелкой шпаной.
Мне кажется, что такие двуличные школьники в Советском Союзе составляли большинство.
Однако эти внутренние конфликты, как их называют психологи, и противоречия в поведении жить не мешали, а только дополняли друг друга, делая мою детскую жизнь более разнообразной, эмоциональной и яркой.
…Весна 1966-го года. Мне уже 9 лет, а мозгов, несмотря на школьные отметки, как у трёхлетнего.
Наша дворовая шпана решила сделать бомбу, а потом взорвать её в лесу.
У кого-то из пацанов отец увлекался охотой, поэтому хранил дома патроны, пыжи, гильзы, дробь, порох. Вот эту-то пачку пороха и умыкнул наш товарищ у своего не очень бдительного папаши. Помню, что пачка имела коричнево-серый оттенок, походила на упаковку дешёвой махорки.
Украденный порох мы обернули старыми газетами, так что получился большой бумажный ком.
…«Ну вот, бомба готова», – решили мы и выдвинулись в лес, проводить испытание.
Собралось нас человек семь или восемь, и не только пацанов, участвовали и девчонки, – с мальчишеским характером. Двое особо трусливых остались во дворе.
Мы сто раз до этого бросали в костёр шифер, взрывавшийся при нагревании, как граната, много раз кидали в огонь охотничьи патроны, но никто не пострадал, а присутствовало лишь веселье и детская радость. Так ожидалось и в этот раз.
…Бомбу установили в центре поляны, подожгли и разбежались в разные стороны, спрятавшись на всякий случай за кочками.
…Бумага сначала ярко вспыхнула, загорелась, а потом, истлела и потухла. Только струйка дыма поднималась над кучей пепла.
«Наверное, порох сырой?», – подумал я и, как главарь нашей дворовой шайки, вместе с одним смелым пацаном решил осуществить вторую попытку.
Лёха, так звали того пацана, наклонился над горкой пепла и чиркнул спичкой. Я стоял в полуметре от этой дымящийся кучки.
…В этот момент раздался оглушительный взрыв, яркая вспышка и, огромный столб дыма поднялся над поляной.
