Аня радовалась, как замечательно она всё придумала, и что этой невезучей девочке не нужно будет возвращаться туда, куда она возвращаться панически боится. Девушка предположить не могла, что Мара вселится в дом на следующий же день, до отъезда хозяина. Но разве самой Маре пришло бы такое в голову?

Она не понимала, как сразу же оказалась во власти этого человека. Пришёл за ней в общагу следующим утром, Мара сидела у стола на вахте, развлекая и задабривая дежурную, чтобы продержаться здесь ещё несколько дней. Увидела нового знакомца с парой его вчерашних гостей.

– Слушай, а давай-ка сейчас твои вещи перевезём, а то закрутимся, знаешь же, как это бывает, а после некогда будет.

Мара не верила своему счастью. Выбраться из этих стен, где на неё уже недобро посматривали, и расположиться в доме, практически в центре – горисполком почти напротив, а через пару дворов – высотка облсовета, до Плотинки десять минут неспешным шагом, до Универа – двадцать, ну полчаса.

Дом, правда, старый, живут в трёх или четырёх квартирах, одно крыло вовсе не заселено, в глухом коридоре – груда камней, торцевое окно выбито, ветер гуляет.

Но комната Занда в два окна вчера показалась ей уютной, обжитой, большой стол под абажуром, комод, на нём зеркало, есть кресло, большое ложе, можно уместиться хоть вчетвером, и есть ещё одна комната.

Весёлая толпа надышала в маленьком пространстве, и им, разгорячённым алкоголем, громким разговором и песнями во всё горло, было даже жарко. Теперь оказалось, что жилище холодное и сырое. Печка была не топлена, но хозяина это не заботило. Хотя он шмыгал носом и покашливал – может, и от бесконечных папирос.