– Может, ракету запустили?

– А небо-то почему зеленое? – вопросом на вопрос ответил Лупцов.

Иван Павлович пожал плечами, подошел поближе к окну и осмотрел весь, в пределах видимости, небосклон. В это время на улице вначале тихо, а потом все громче послышалось басистое гудение с характерным металлическим лязгом. А вскоре по проспекту, по направлению к центру города, на большой скорости проехала колонна танков.

– Здесь серьезным пахнет, – машинально подсчитывая машины, сказал Иван Павлович. – Может, переворот? Эх, черт, как не вовремя. – Он повернулся к соседу и только сейчас заметил в руке Лупцова нож. – А это зачем? – кивнул он на тесак.

– Я уже говорил, у меня дома кто-то есть! – воскликнул Лупцов. – Кто-то ходит по квартире. Я тоже вот так проснулся, а потом началось…

– Ходит у него, – проворчал Иван Павлович. – Что же, вор, он дурак, что ли? Лезть, когда хозяин дома? Да и что у тебя брать-то?

– Я не говорю, что у меня есть, что брать, – все более раздражаясь, ответил Лупцов. – Я говорю, что кто-то ходит. Телефон не работает, радио выключено, но поет. – Лупцов подошел к газовой плите и повернул ручку конфорки. – Вот, у вас тоже газа нет.

– Бронетранспортеры пошли, – рассеянно сказал Иван Павлович, глядя в окно. Лупцов подскочил к нему, увидел колонну военных машин и сел на стул.

– Может, война? – тихо спросил он. – Может, это от ядерного взрыва такое небо?

– А черт его знает. Я на Новой Земле не служил, не видел, какое оно бывает, – зло ответил Иван Павлович. – Я-то своих на дачу отправил. Эх, черт! – Он метнулся из кухни в прихожую, затем остановился и растерянно сказал: – Должны же сообщить.

– Радио не работает, – в который раз повторил Лупцов. – Вернее, работает, но лучше бы оно молчало. Света ведь нет.

– Игорек, – взмолился Иван Павлович, – сбегай на улицу, выясни, что случилось. Если народ не знает, может, опять бэтээры пойдут. Солдатам-то, наверное, сказали, что происходит.

Лупцов решительно встал, положил нож на стол и пошел к выходу.

На улице ничего примечательного Лупцов не увидел, если не считать зеленого нефритового неба, которое, словно гигантский плафон, висело низко над землей и было таким материальным, что казалось, будто до него можно достать палкой или даже рукой, если влезть на крышу дома.

Улица была непривычно пустынной, и лишь у автобусной остановки совершенно пьяный, гадкий мужичонка упорно пытался что-то поднять с земли. Куда-то пропали и машины, хотя по субботам в это время на проспекте бывало много частников с тюками, велосипедами и мелкой дачной мебелью на багажниках. Те, кто не успел в пятницу вечером, в субботу выезжали рано.

Лупцов обошел вокруг дома, потоптался под собственными окнами, пытаясь представить, что сейчас происходит в его квартире, и неожиданно вспомнил об опорном пункте, который располагался в соседнем подъезде рядом с химчисткой.

Он ворвался туда, громко хлопнув дверью, чем и разбудил молодого лейтенанта. Большие глаза и розовая кожа с детским пушком делали милиционера похожим на обиженную девочку, отчего усы казались прикленными, а форма – маскарадным костюмом.

Дежурный вскочил с топчана, несколькими неверными спросонья движеньями поправил прическу и китель, но, разглядев посетителя, недовольно спросил:

– Ну что еще такое?

Лупцов долго и путано пытался объяснить блюстителю порядка, что произошло. Чтобы милиционер не принял его за сумасшедшего, он подтолкнул его к окну и заставил посмотреть на небо. Затем снял телефонную трубку и дал послушать. Лупцов поведал ему о колонне танков и бронетранспортеров, о ночной панике и вымершем проспекте и под конец предложил лейтенанту взглянуть на свои наручные часы. Вначале милиционер с недоверием слушал сумбурный рассказ посетителя, но Лупцов говорил так страстно, что ему удалось посеять в душе служителя закона смятение. Лейтенант внимательно дослушал посетителя, взглянул на часы, долго тряс рукой, а потом приложил их к уху. Часы стояли.